Когда я ещё учился в театральном училище на одном из курсов, не помню уже на каком, появился у нас новый преподаватель истории. Маленькая, то есть просто крохотная какая-то старушка, сморщенная, с реденькой смешной шевелюрой…

Я тогда причащался редко, в храм ходил со страшным скрипом да и то через раз… Помню, что я просто за волосы себя вытягивал на воскресную службу и потом мне казалось что я совершил какое-то прямо таки титаническое по своей значимости и затраченным усилиям дело. Вот уж воистину: чем более человек удаляется от церковной жизни, тем труднее она ему даётся, тем мучительнее возвращение к ней…

Ну так вот. Пришла к нам новый преподаватель истории и оказалась она православной верующей, в чём и призналась на первом же уроке честно и без околичностей. Это, к слову, не всем понравилось, тем более что Заря Николаевна, - так старушечку звали, - стала преподавать нам всемирную историю именно с точки зрения православной веры. Но кроме веры, надо сказать, Заря Николаевна была ещё и компетентным специалистом в своей области, так что спорить с ней «с кондачка», как некоторые, было, ринулись, оказалось не просто…

Жалею, что не записывал подробно её лекции, но особенно запомнилась мне первая из них, где Зоря Николаевна нам – юным студентам, мечтателям Мельпомены, предложила такой взгляд на историю:

Человеческая история – это ответ человечества Богу на два вопроса.

Первый вопрос был задан Адаму после грехопадения:

- Адам, где ты?

А второй был задан Каину:

- Где брат твой?

Первый вопрос обращает внимание на внутреннюю нашу жизнь, на то состояние отчуждения от Бога, в котором мы, увы, пребываем.

А второй – указывает на горькие последствия этого отчуждения.

И вот - человечество ищет и ищет правильный ответ, подсказкой которого служат другие слова Бога, обращённые к людям: Покайтесь!..

Изумительный она была человек, - Зоря Николаевна: пламенный, живой, любящий и сострадавший каждой душе. Помню, как меня изумили её слова, когда она сказала однажды:

- Я когда вижу маленького ребёнка на улице - тут же начинаю плакать. Потому что он не знает… не знает, вы понимаете, ещё в какой он попал мир.

Зоря Николаевна всегда читала свои лекции стоя. А было ей в то время уже далеко за восемьдесят. И вот я спросил у неё как-то: «Что ж вы стоите всё время – вот ведь и стул для вас специально поставлен свободный». Она взглянула на меня изумлённо и ответила:

- А вы знаете, меня не научили сидеть в присутствии учеников.

То есть, понимаете, таково было её отношение к своему служению. Именно как к служению – трезвенное и в высшей степени ответственное.

Где теперь такие люди, такое отношение к делу?

Один из юношей, - Саша, - так пылко поначалу начавший возражать и спорить по поводу «религиозного» преподавания истории в светском учебном заведении, стал, в конце концов, любимым её учеником. Он встречался с девушкой с другого курса, которая тоже любила и ценила Зорю Николаевну и вот эта юная пара, бывая в гостях у пожилой учительницы, всё более приобщалась богатству её внутренней жизни. Теперь – когда прошло много лет - так радостно осознавать, что эта пара живёт доброй семейной жизнью, воспитывает в православной вере детей, участвует в церковной жизни во многом благодаря тому общению, которым одарила их Зоря Николаевна…

Кончина её была христианской. Мы тогда уже все окончили училище и разъехались по разным городам, а Зоря Николаевна по немощи уже не могла преподавать. Между тем была она одинока, из дома выходила редко. Но вот однажды она пришла в магазин православной книги, где все её знали и любили. Пообщалась она с друзьями, полистала новые книги, а потом вдруг ей стало плохо и она прямо здесь – в магазине тихо скончалась…

Вот сейчас я вспоминаю Зорю Николаевну, а в соседней комнате работает телевизор. И в очередной ворвавшейся поперёк всего рекламе - мелькают обольстительные красотки, завлекают, обещают, сулят необыкновенное что-то… И тут же прицепом как бы между прочим: Купи! Машину, квартиру, бритву, одеколон, носки, … Не важно что, но - купи!

Купишь, куда ты денешься. Красота ведь – страшная сила!

И вот уже дочка крутится перед зеркалом. Финтифлюшками какими-то, люрексом, стразами себя украшает. Ребёнок, а чувствует: красота – страшная сила!

Я сижу за столом. Пишу. И только краем глаза, из-за шкафа поглядываю за дочкой.

- Сонюня! – возвышаю голос.

- А, папочка! – отзывается она, - и по голосу слышно, что от зеркала не отрывается.

- Что такое красота, ты знаешь?

- Не, папа. Не знаю…

- Ну, вот… - начинаю рассказывать, - когда я учился ещё на актёра… была у нас бабулька такая… Зоря Николаевна… По православному Зоя… Маленькая она была… с такими волосиками жиденькими, личико как яблоко сморщенное… Забавная даже, если так посмотреть… мимоходом… Но знаешь… - дыхание вдруг перехватывает у меня. – Знаешь, Сонюня, какой красивый она была человек!.. Красивый!..

Я больше ничего не могу говорить… Я вспоминаю Зою Николаевну, почившую минувшей весной и, сам уже не понимая почему - плачу… Нет, почему же не понимаю? Понимаю отлично. Плачу я от того, что красоту вижу живую, пришедшую неожиданно ко мне и затмившую собой суетливое мельтешение мира.

И я как маленький плачу, прячась от дочки за шкаф.

- Только помните, - звучат во мне слова нашей доброй учительницы, - дело христианина не менять, не "совершенствовать" мир, а свидетельствовать об Истине: жизнью своей, словом и делом…

 

ЖЖ о.Димитрия

Осень 2002 года