За время многолетней работы с семьями онкобольных детей у нас появилось множество традиций. Одна из них – панихида о погибших от рака детях отделения. Служится она в 4-ю неделю Великого поста и совпадает с датой памяти о моем сыне. В этот день мы откладываем все дела, все наше многопопечительство; отстраняемся от суеты и всяких обстоятельств, мешающих нам в повседневности совершать самое главное дело любви, – молитвенное поминовение наших дорогих усопших.
Осиротевшим родителям остается только память и надежда на встречу. А в промежутке между уходом детей и встречей с ними – из года в год скорбно отмечать дни рождения ушедших и считать возраст, в котором наши дети уже могли бы быть, если бы не смерть.
В этом году моему сыну могло бы быть 18 лет. Наверное, поэтому этот день памяти у нас был не таким, как всегда: многие наши прихожане, которые знали Максимку при жизни, совершенно спонтанно – не помня точной даты его смерти – подходили ко мне накануне и говорили о том, что помнят его. Прошло уже шесть лет – целая вечность для нас, оставшихся.
За шесть лет заметно сдали наши старички-прихожане, которые еще совсем недавно были полны сил и жизни. В шестьдесят – шестьдесят пять они запросто взбирались на строительные леса, чтобы подштукатурить-подбелить-подправить стены церкви к очередному храмовому празднику. Сейчас - во время служб они тихонечко подремывают на скамеечках в храме. И – догорают. Грустно наблюдать безудержное старение тех, кто был рядышком с нами много-много лет. Был с нами целую вечность, или даже две: при жизни Максимки-пономаренка, нашего сына, и после его смерти…
Для меня, именно они, наши приходские бабы Мани, тети Зины, Николай-Иванычи, Андреичи, свидетельствуют о быстротечности и неумолимости времени. Которое и отдаляет нас от наших усопших, и приближает к встрече с ними.
В этом году день памяти о сыне совпал с последней поминальной субботой Великого поста. Решили отслужить накануне. Поминали всех детей, которых мы знали и которые ушли в течение девяти лет, не справившись с заболеванием. Без четырех месяцев столько мы знакомы с отделением детской онкогематологии, где лечат рак.
В этот день после Литургии, перед панихидой, ко мне подошла баба Мария, тихий и улыбчивый маленький человечек:
- Матушка, а я на завтра о Максимке бескровную подала.
- Спаси Господи, тетя Мария. Завтра шесть лет, как он не с нами.
Старенькая отошла. Вижу, не поняла, но о чем-то сосредоточенно задумалась. На следующий день на службе подошла ко мне снова и взяла мою руку в свою сухонькую теплую ладошку:
- Матушка, это у сыночка Вашего СЕГОДНЯ день памяти? Именно сегодня?!
- Да. 28 марта.
Бабушка умиленно покачала головой:
- Вот как Господь управляет. А я думаю: «Бескровную закажу… А у сыночка Вашего сегодня дата. Матушка, праздник какой!
- Какой же праздник, тетя Мария? День скорби сегодня.
- Это мы скорбим, грешные. А наши родные радуются на небесах: по всей земле о них молятся сегодня. Вот и радость для них, праздник настоящий!
Свечница Любушка-Любаша, кормилица и защитница местных бомжей, задерживает меня после службы накануне скорбной даты:
- Я помню, матушка. 28-го умер Максим. Это уже года три прошло?
- Шесть, Любаша. В этом году мальчику 18 лет было бы.
Люба повторяет несколько ошеломленно:
- Шесть лет… Восемнадцать было бы…
Это она, тогда еще прихожанка, шесть лет назад взяла с собой на вечернюю службу Псалтырь. А зачем взяла – и сама не знала. О смерти Максима мало кто знал, потому что мы лечились в Киеве, домой приехали за день до смерти. Не успела она и полдороги пройти, как встретилась знакомая, видимо, случайно увидевшая, как в храм заносили гроб с нашим сыном.
- В церковь мальчика привезли. До похорон там будет.
Домой после службы Люба так и не ушла. Попеременно с диаконом Василием она всю ночь читала Псалтырь у гроба моего сыночка.
Высокая красивая – язык не повернется назвать ее пожилой даже в ее возрасте – Любовь Иосифовна, наша с батюшкой искренняя «поклонница», перед панихидой открыла свой помянник. Видимо, в подтверждение своих слов:
- Вот он где, родимый, у меня записан. Первые – мои мама с папой, это – мои братик с сестричкой, а сразу за ними – Максимка. Я, матушка, иногда прошу его о помощи: «Максимушка, родимый, помогай, сынок, бабе Любе». А он и откликается, помогает в нуждах. Ее интонация, посветлевшее лицо в этот момент – непередаваемы…
… Помним, сыночек. Также помним почти всех детей, с которыми были знакомы. Помним, в какие игры они играли в больнице, кем мечтали стать, как радовались самым малым проявлениям нашей заботы. Помним и надеемся на встречу. А пока Господь дает время – будем готовиться к ней. Потому что в нашем случае не нам придется сказать Господу: «Вот мы и наше дитя, которое Ты дал нам, Господи!». Это тебе предстоит с дерзновением встать в свое время перед Творцом: "Вот я и родители, которых Ты дал мне, Господь!". Хочется, чтобы дерзновение твое, сынок, было непостыдным.

"Упокой, Господи, души усопших раб Твоих, отроков и младенцев, в жестоких муках до смерти живших и от неисцельного недуга погибших!

Надежда Черноморченко