«Господи, устне мои отверзиши, и уста моя возвестят хвалу Твою» (Пс. 50)


«Слава Тебе, Господи, за благодатные предчувствия; Слава Тебе за откровения во сне и наяву!»

(из Благодарственного Акафиста Богу протоирея Григория Петрова, погибшего в сталинском концлагере в 40-х годах)

«Ты обязательно напиши об этом, слышишь?» Не понимая тогда, что это была не просто просьба, но благословение, я молча кивала головой, хотя едва верила, что подобное когда-нибудь произойдёт.

Отец Руф. По его святым молитвам и, несомненно, благословению (только теперь это чётко осознаю), я сегодня пишу эти строки. Бывший лётчик, во время Великой Отечественной войны чудом оставшийся в живых, в горящем самолёте дал обет Господу: останется жив – жизнь свою посвятит Богу.

Господь подарил мне встречу с этим скромным и удивительным человеком. Шёл 1975 год, совсем недавно окончила институт, но мой восторженный взгляд в будущее уже успел омрачиться первыми жестокими ударами судьбы: неожиданная смерть горячо любимого отца, разочарования, внутреннее смятение и низвержение в горнило мучительных сомнений и нравственных поисков. Пребывая в таком состоянии, я и встретила отца Руфа, выходя из Флоровского монастыря после воскресной Литургии. Потом были беседы, духовные советы и наставления, особенно необходимые в определённые минуты жизни.
1994 год, май месяц

Много воды утекло с тех пор, и в моей жизни, и в стране многое изменилось. К этому времени у меня уже было трое сыновей. Старший сын, едва закончив военное училище, совсем еще юный, в 21 год, женился, и жена его вот-вот должна была родить первого ребенка. Примерно в 10-11 часов вечера 20 мая я в ванной что-то полоскала, вдруг раздался душераздирающий детский плач, я выскочила тот час из ванной, стала прислушиваться, хотя знала, что маленьких детей у соседей не было. Кругом тишина… Недоумевая, я вновь вернулась в ванную – явственно слышен плач ребёнка. Всё ещё не понимая, что происходит, выскакиваю вновь – та же тишина. Когда я вошла в ванную в третий раз, и всё повторилось - меня невольно охватил мистический ужас, и тяжелые предчувствия пронзили душу.

На следующий день к вечеру приезжает взволнованный сын. Невестка сегодня родила мальчика с тяжелым пороком, предстояла операция, забрали в Охматдет.

Мгновенно в памяти всплыли события прежних лет. Третий курс, зимняя сессия (училась я на Волге). Родители, родом из Киевщины, проживали в Баку, где служил отец, где я родилась и выросла. Воцерковлённой я тогда не была, но душа, сколько себя помню, ощущала присутствие Бога, отторгая доктрины «великого инквизитора», преподносимые в то время. Слава, Господи, Промыслу Твоему! Сердце трепетно отзывается на слова протоиерея Г. Петрова из его Благодарственного акафиста Богу: «Слава Тебе Господи за благодатные предчувствия; Слава Тебе за откровения во сне и наяву».

Позже я прочитала в одной старинной книге дореволюционного периода следующее: «Бог допускает иногда такие предвосхищения души, даёт по мере ея способностей – одной созерцать больше, другой меньше из того таинственного мира, в который всем нам предстоит неизбежный путь. Иногда цель таких откровений бывает сразу ясна и понятна, иногда остаётся сокрытою и даже настолько, что откровение кажется беспричинным, ничем не вызванным, иногда лишь через долгий промежуток времени или какими-нибудь кружными путями обозначается его необходимость». Повторюсь, шли экзамены.
Неожиданное, казалось бы, необъяснимое в такое время сновидение

Я на вокзале. Вокруг очень много людей. Слышу голос, спешно произнесший мою фамилию, при этом окончание -ский или -ская было нечётким. Вздрогнув, я отвечаю: «Я – Я…ская». Тут же слышу: «И я – Я…ский». Оглядываюсь – рядом высокий молодой человек. Без единого слова, я тут же молча спешу выйти с вокзала. Я знала, что у родителей моих за два года до меня был первенец – красивый, крупный мальчик, проживший всего около двух суток.

Отец служил тогда не в Баку, а в г. Сумгаите, который в то время был небольшим посёлком. Мама, родив брата, находилась в беспамятстве, в тяжелом состоянии, заболев малярией. Её спасли, братик не выжил. Вот и всё, что я об этом знала.

Приехав на каникулы домой, я рассказала увиденное отцу. Отец, рано осиротевший, не был человеком религиозным, но был человеком совести, с благородной душой. Опустив голову после моего рассказа, задумавшись, через некоторое время вдруг произнёс: «А я ведь, дочка, его похоронил на вокзале! Поскольку там было только мусульманское кладбище. Одел его, сам сделал гробик». Не стоит передавать мое потрясение. Что было в душе отца, знает только Бог. Увы, окрестить его там было некому.

Придя в себя от невольно всколыхнувших душу воспоминаний, я с твёрдой решимостью сказала сыну: «Едем! Его немедленно нужно окрестить». Ранее я где-то читала, что верующие медсёстры и санитарки в опасные для жизни моменты сами крестили младенцев в роддомах. «Нас никто не впустит, он – в реанимации. Мне сказали, что это невозможно!» - «Тогда я еду сама!» - совершенно спокойно и уверенно ответила я.

Уже смеркалось, приближалась ночь. Телефон нам в то время только собирались установить. Поэтому я, а за мной вслед и сын (муж в это время был в госпитале) забежали к соседке, и она сама, дозвонившись в Охматдет, спросила: «Вы позволите бабушке окрестить внука?». На том конце провода дали согласие. Уже совсем стемнело. Пока мы добирались, время клонилось к полночи. Всю дорогу я непрестанно молилась, прервав тягостное молчание, спросила: «Как назовём?» - «Если успеем до 12:00 ночи – назовем Иваном (была суббота, праздник Иоанна Богослова), если после 12:00 – Николаем (следующий день – воскресенье, праздник св. Николая)».

Мы буквально влетели в больницу, был первый час ночи. Дежурная молча показала рукой, где находится реанимация.
Жуткая тишина, полумрак, был слышен каждый наш шаг

Я позвонила. Вышла дежурный врач, дала мне халат, я вошла, держа в руках баночку с крещенской водой. То, что я увидела, потрясло мою душу. Лежал младенец с закрытыми глазами, тяжело дышал через трубочку. Неизъяснимый трепет перед крошечным страдальцем, руки дрожали, но я произнесла первые слова: «Крещается раб Божий Николай во Имя Отца…» и слегка окропила его крестообразно водой. Он открыл глаза, глядя на меня. Укрепляемая только Богом, я продолжала крестить.

«И зачем нужны были эти бессмысленные страдания? Ведь как он мучится, посмотрите! На узи было видно. Врачи предупреждали». - «Вы верующая?» - спросила я с болью. Ответ был отрицательный. – «Для нас, поймите, выбора не было. Всё в Деснице Божьей». Он молча, не отрываясь, смотрел на меня. Меня трясло. Помолившись, перекрестив его рукой, я не шла – я плыла к выходу, не в силах оторвать от младенца глаз, он в свою очередь не спускал с меня глаз, мы прощались, едва успев встретиться.

Эти глаза, глаза ангела, только успевшего прийти в этот мир, принявшего такие страдания, пристально смотрели на меня уже из вечности. Таинственный мир приоткрыл на миг предо мной свою вуаль… Позже беседовала об этом с отцом Руфом. Он, прошедший огонь страшной второй мировой войны, будучи монахом, служившим Богу, прослезился и произнёс:
«Да, он уже смотрел на тебя из вечности»

Сын еле уговорил впустить и его, после того как я вышла. Врач возражала, но всё же позволила попрощаться. Возвращались молча. Я совсем не думала ни до поездки, ни после поездки, как будем добираться. Верила, что всё управляется свыше. Успели вскочить в метро, в последний поезд. Час ночи. Добравшись от метро домой пешком, мы просто свалились от всего пережитого. Меня лихорадило, я дрожала всю ночь, полубредовое состояние. Сын держался. Молча на следующий день он уехал к себе.

Я утром после этой кошмарной ночи, стоя на воскресной Литургии, (записав имя внука на заказную обедню) молилась и Богу, и его небесному покровителю св. Николаю. После Литургии, до самого вечера и следующего дня, периодически звонила в больницу, справляясь о его состоянии.

Когда я, спустя некоторое время, рассказывала об этом (ныне покойному) архимандриту Игорю, он сказал мне, что можно было крестить обычной водой из крана, что были случаи, когда в пустыне, за неимением воды, крестили песком. И добавил: «Он ушёл в Царство святых, о чём мы можем только мечтать!». В понедельник внук отошел ко Господу. Сын с женой и её родителями похоронили его, почему-то не сообщив мне об этом вовремя. Не ропща и не сетуя, я отпела его во Флоровском монастыре.

Поминаю его, а о брате молюсь как о безымянном младенце. Поминаю и отца Руфа, отошедшего недавно тоже ко Господу, прах его покоится на монастырском кладбище Киево-Печерской Лавры. Вечная ему память! Упокой Господи их души во Царствии Твоем, души невинных младенцев и воина Отечества нашего, воина Христа.

Православие в Украине