Рассылка от партнеров

Памяти Вовчика Шкрябко...

 

19 декабря 2006 года, день святого Николая… глаза даже не задержались на новеньком мальчике с короткой стрижкой… Но взгляд зацепился за женщину рядом. Она сидела и отрешенно смотрела сквозь предметы… "наша онкологическая мамочка" – сразу узнала я. Такой взгляд бывает только у тех, кто недавно узнал страшную новость об онкологическом диагнозе ребенка. За многие годы я научилась видеть таких онкомам даже в толпе на улице, в аптеках, в кафешках… А через час одна из ветеранов отделения шепнула мне на ухо: "Помогите этой семье, у ребенка опухоль мозга, им очень тяжело" и показала в сторону женщины и веселого, озорного мальчишки. Так я узнала о тебе, Вовчик, и о твоей тяжелой болезни…

Я как сегодня помню, как ты по буквам диктовал мне свою фамилию и любопытно заглядывал ко мне в блокнот, когда я делала там пометки. Я помню тот серьезный и изучающий взгляд, который ты переводил с плачущей мамы на меня. Как будто пытался что-то понять, что-то уловить, то, что знали мы обе, но чего еще не знал ты… Я видела, как, не смотря на уговоры мамы пойти где-то поиграть, ты крутился возле нас, настороженно вслушиваясь в разговор. Я помню как на прощанье ты с серьезным видом пожал мне руку… тогда твой диагноз не казался мне таким страшным, тогда казалось что стоит пройти химию после радикальной операции и ты будешь обычным ребенком… Тогда ничего не предвещало беды…

30 декабря 2006 – я безумно уставшая после организации новогоднего утренника в отделении еду через весь город к тебе домой, ведь в машине лежит подарок от Деда Мороза тебе. Ты говорил, что не веришь в Деда Мороза, но "на всякий случай" заказал себе в подарок "красивую машинку на управлении". Именно она лежала сейчас на заднем сидении автомобиля, упакованная в праздничную бумагу. Я хотела просто отдать тебе подарок и ехать домой отдыхать, но ты не отпускал меня. Ты не канючил, не капризничал, ты, просто склонив голову на бок, смотрел мне прямо глаза и с лукавой улыбкой говорил "ну поехали ко мне! А я вам своих собак и кошек покажу!!!". И хотя я от усталости валилась с колес, глаза закрывались и было одно желание – лечь и проспать сутки подряд, я не смогла устоять перед этой улыбкой. Я еще подумала тогда, что этой своей очаровательной улыбкой ты вскружишь голову не одной девчонке…

Кошка никак не хотела показывать как она умеет выпрыгивать на улицу через форточку, но ты, стоя на столе на цыпочках, упорно пытался засунуть в форточку упирающуюся кошку. Ты смеялся… Так весело и заразительно! А когда вытолкнуть кошку все же не удалось, ты с лукавой улыбкой сообщил гостям "наверное ей не хочется…"… Ты гонял свою новую машинку с таким увлечением и удовольствием, что глядя на это я просто молча улыбалась…

 

 

А ты сунул мне в руки пульт от другой машинки и предложил устроить соревнования… конечно я проиграла, я ни в какое сравнение не шла с таким водителем-ассом как ты! Другой бы радовался, но ты был искренне расстроен моим проигрышем и сразу кинулся исправлять ситуацию и учить меня управлять машинкой. Но даже у самого талантливого учителя бывают бестолковые ученики! И моя машинка ехала куда угодно, только не туда, куда надо было. Тогда ты с тяжким вздохом признал "Да, на коляске ты ездишь гораздо лучше! Но ничего, ты почаще ко мне приезжай, и я тебя научу все-таки на машинках гонять". А потом ты исчез под елкой, откуда сообщил, что на елке могут гореть огоньки, но для этого нам всем нужно дружно крикнуть "елочка зажгись". И мы кричали! А ты пыхтел под елкой и никак в темноте не мог найти выключатель от гирлянды. Но вот огоньки на елке засветились, запереливались и из-под елки, весь в иголках вылез ты. Ты был доволен собой, и твои глаза светились не меньше, чем огоньки на елке. Провожая меня до калитки, ты с такой же лукавой улыбкой спросил "а когда ты следующий раз приедешь ко мне?". Я пообещала приехать, хоть и не знаю когда… разве могла я тогда знать что приведет меня в твой дом следующий раз… разве могла представить что приеду когда ты уже не сможешь выпихивать в форточку кошку и лазить под елкой…

Облучение в Запорожье, облучение в Москве. Звонить туда было дорого, но иногда мне так хотелось услышать твой голос, что я набирала номер телефона. Твоя мама рассказывала, как нелегко вам приходится, как плохо ты себя чувствуешь, но когда трубку брал ты, то я слышала все тот же веселый голос, который заверял меня что все хорошо, не нужно волноваться. И я не волновалась… не смотря на сложную ситуацию я верила в тебя, в твою силу, жизненную силу!

Май 2007 – я встретила тебя в нашем отделении. Озабоченные глаза твоей мамы и твоя веселая, озорная улыбка. Такой вот контраст! Ты рассказывал про мотоциклы, которые видел в Москве, а твоя мама о продолжающемся метастазировании опухоли. Ты рассказывал про "тетю Виту", которая приносила всякие вкусности, а мама Лена о тех людях, кто оплатил твое лечение в Москве. И все мы трое – мама Лена, я и ты, верили, что все обязательно будет хорошо, нужно только пройти химию…

Химия за химией, меняющиеся схемы, меняющиеся дозы… Ты стал неотъемлемой частью нашего отделения. Когда я приезжала, ты с радостным воплем бежал навстречу, а потом прямо передо мной останавливался в нерешительности – обниматься или нет. А я аккуратно обнимала тебя за плечи, про себя пытаясь на ощупь определить сколько весу ты опять потерял. Я улыбалась тебе, одновременно тревожно присматриваясь к твоим движениям чтоб определить, насколько удачно идет лечение. Иногда то, что я видела меня пугало, иногда ужасало, но я повторяла себе: "Это все временно, скоро все наладится, скоро все пройдет". Я говорила это каждый раз, когда слышала о том, что очередное МРТ показало новые и новые метастазы. А внутри все трусилось от нехорошего предчувствия… А ты… ты жил своей детской жизнью. Дрался с мальчишками, болтал с папой по телефону, встречал меня неизменной улыбкой и провожал одним и тем же вопросом "А когда ты следующий раз приедешь?". Обычно я не могла назвать дату и тогда ты, лукаво улыбаясь, говорил "А я все равно буду ждать!".

Последние наши встречи были особенно теплыми. Ты ходил за мной "хвостом", ты подбегал сзади, закрывал мне глаза руками и, пытаясь изменить голос, спрашивал "Угадай кто?". А я, конечно, никогда не могла угадать с первого раза, от чего ты смеялся до слез. Ты стаскивал на меня все свои игрушки во всех деталях рассказывая кто и когда их тебе подарил… ты был незаменимым помощником, который помогал мне доехать до нужной палаты… Наверное ты был по детски в меня влюблен… Наверное по этому ты всегда кокетничал перед фотоаппаратом, зачем-то приглаживал несколько волосин на лысой голове и поправлял одежду когда видел меня.

 

"А когда ты опять приедешь?" – традиционный вопрос с традиционной озорной улыбкой. И если я знала дату и называла ее, ты поднимал взгляд к потолку и тут же выдавал через сколько это дней.

И снова 19 декабря, только уже 2007 года. И снова ничего не предвещает беды – ты весело бегаешь по отделению в маске. И невозможно представить, что от других детей тебя отличает не маска и отсутствие волос, а страшная болезнь, которая не ответила на лечение… опухоль, которая с каждым месяцем захватывает все новые и новые отделы мозга… приговор, который уже прозвучал… обратный отсчет, который уже начался… Но ты смеешься, ты несколько раз умудряешься обойти мою коляску, рассказывая очередную историю из жизни отделения… И хочется забыть о том, где мы находимся, хочется забыть об МРТ, которое я только что видела, хочется забыть обо всем и просто сидеть и разговаривать с тобой о всяких пустяках, хочется смеяться так же искренне, как ты… но я не могу… мне страшно…

28 декабря 2007 – ты как всегда встречаешь меня возле дверей отделения. Только сейчас тебя за руку держит мама… я все поняла… мне не нужно МРТ и заключение врачей – я все вижу и так… ты уже не можешь держать равновесие… пытаясь обнять меня несколько раз промахиваешься рукой… Но ты так же задорно улыбаешься… "аааа, ерунда" – отмахиваешься ты, поймав мой озабоченный взгляд - "пройдет!". Ты говоришь это с такой уверенностью, что она передается и мне. "Пройдет, обязательно пройдет" – снова и снова повторяю я себе… Выступают веселые клоуны. Ты смеешься и хлопаешь в ладоши, принимаешь участие в конкурсах…

а потом спрыгиваешь с маминых коленей и с трудом, качаясь из стороны в сторону идешь ко мне. Ты стоишь рядом, положив голову мне на плечо (благо твой стоячий и мой сидячий рост одинаковы). Я приобняла тебя за плечи, от чего ты блаженно улыбаешься… тебе тяжело стоять… ты то и дело возвращаешься к маме, сидишь у нее на руках пару минут и снова идешь ко мне… "А что с рукой?" – заботливо спрашиваешь ты меня, озабочено поглядывая на мой гипс. "Аааа, ерунда, пройдет" – подражая твоей манере говорить, отшучиваюсь я. И мы смеемся, и ты еще ближе прижимаешься к моему плечу.

Ты, сгорая от любопытства, пытаешься заглянуть в пакет с подарком, который я тщательно заклеила скотчем.

Я знаю, что ты любишь сюрпризы, по этому твой подарок упаковывала особенно тщательно… "Спасибо" – говоришь ты мне после утренника и смущенно целуешь в щечку. А через несколько минут с трудом пройдя через весь коридор за мной ты так же смущенно протягиваешь мне конфету и говоришь "С Новым годом!" и тут же извиняющимся голосом добавляешь "У меня больше ничего нет!". Теперь я целую тебя "Спасибо, Вовчик!". Ты единственный из всех моих подопечных что-то подарил мне в этот день. От того твой подарок особенно ценен! "Ира, иди сюда, будем играть вместе!" – зовешь ты меня в свою палату играть в только что распакованный настольный футбол – "Подвиньтесь, дайте Ире пройти" – разгоняешь ты мальчишек из палаты, освобождая территорию для меня. Я отнекиваюсь… я как и год назад, сейчас больше всего на свете хочу отоспаться. Я говорю, что ты и машины на пульте лучше меня водишь, и в футбол, конечно же, тоже гораздо лучше играешь. "Да лаааадно" – растягиваешь ты со счастливой улыбкой. Уже уходя из отделения, я заглядываю в твою палату… мне почему-то очень хочется сделать фотографию, где мы будем с тобой вдвоем… ты режешься с мальчишками в футбол… я не захотела тебя отвлекать… у нас ведь еще будет столько возможностей сделать это фото! В тот момент я искренне в это верила… "Вовка, какой счет" – и в ответ счастливое "3-1 в мою пользу". Молодец, настоящий боец – говорю я себе, так как отлично понимаю как не легко Вовке с нарушением координации движений побеждать других мальчишек. "Когда ты приедешь?" – кричишь ты мне вслед традиционную фразу. "Не знаю, может не скоро, но обязательно приеду" – я не знаю когда смогу вырваться в отделение, впереди операция на руке… "Обязательно приеду" – зачем-то еще раз кричу Вовке…

Я приехала… Через полтора месяца я приехала к тебе… опять туда, в недостроенный дом, где семья мечтала жить долго и счастливо… где твоя комната обогревается электрокамином… где в аквариуме живут твои любимые рыбки, а во дворе бегает кошка, которая прошлый раз так не хотела прыгать в форточку. Я очень боялась что опоздала… боялась что не сдержала своего обещания и ты будешь думать что я обманула… я зашла в твою комнату… Еще вчера, узнав что ты уже 2 недели в коме, я думала "где милость Господня, что он так продлевает твои страдания". Но сегодня, когда я зашла к тебе, мне стало стыдно за свои мысли. На диване лежал Вовка, мой Вовка и больше всего на свете мне захотелось, чтобы ты жил! Каким угодно, только бы жил!!! "Вовчик, привет!" – аккуратно я касаюсь твоей почти прозрачной руки. В ответ веки вздрагивают и глаза поворачиваются в мою сторону. Ты не можешь зафикисировать на мне взгляд, даже когда ты смотришь в мою сторону, то кажется что смотришь сквозь меня. Но ты слышишь меня и узнаешь! "Вовчик, как ты? Держишься?" – в ответ глаза опять поворачиваются в мою сторону, а тоненькие пальчики слегка сжимают мою руку. Ты то "проваливаешься" и ни на что не реагируешь, то резко вздрагиваешь и поворачиваешь глаза в мою сторону. Иногда ты жмуришься, как бы собирая все силы, открываешь глаза, поворачиваешь их ко мне, но снова "проваливаешься". Я знаю, что мой Вовчик со мной, он где-то там, в немощном теле. Я знаю, что ты пытаешься, но не можешь прорваться наружу. "Вовчик, видишь, я ж обещала приехать и приехала" – впервые за время разговора твой взгляд упирается прямо в меня, ты смотришь мне прямо в глаза, так ясно и осознано. А я в этот момент увидела те же глаза, как и 14 месяцев назад – глаза озорного и шкодного Вовки. "Вовчик, ты сильный, ты боец, ты должен бороться" – в ответ пальцы сжимают мою руку… у тебя уже нет сил открывать глаза… ты устал… очень устал…

Я не стала фотографировать тебя. Я не хочу, чтобы люди запомнили тебя таким… я и сама хочу помнить тебя другим – таким как при первой нашей встрече или хотя бы как при предпоследней. Я не хочу помнить о том, как ты умирал, я хочу помнить о том, как ты жил!!! Я хочу помнить твою улыбку, твои смотрящие прямо в душу глаза… твой озорной смех… И я буду помнить тебя именно таким!!! Таким, какой и была твоя душа – добрая и открытая. Она была такой до последнего удара сердца, несмотря на немощное тело!

Мы еще встретимся с тобой, обязательно встретимся. Ты подбежишь ко мне сзади, закроешь мои глаза своими ладошками и озорным голосом спросишь "Угадай кто?". И я конечно опять не угадаю, и ты будешь смеяться, смеяться до слез. И конечно у нас с тобой будет много времени, и ты научишь меня "гонять на машинках" и может быть даже когда-нибудь я обойду тебя возле самого финиша и ты будешь смеяться и хлопать в ладоши… И может быть я даже когда-нибудь обыграю тебя в футбол, в настоящий, а не настольный, но ты не будешь огорчен своим проигрышем, ты будешь радоваться моей победе. Как всегда умела радоваться за других…

Я жалею в жизни о многом… но сейчас больше всего на свете я жалею о том, что у меня не осталось фотографии с тобой. Фотографии, которой я могла бы хвастаться родным и друзьям, показывая на которую я могла бы с гордостью сказать "это мой Вовчик, он славный парень, он настоящий друг, это настоящая честь для меня – быть на одном снимке с таким человеком!". И это действительно благословение Господне – то что я знакома с тобой, то что я знала тебя. Спасибо тебе за это! Спасибо за все то, что ты дал мне! И прости за все, чего не смогла дать тебе я…