Уже не в первый раз попадается мне на глаза распространённый в интернете демотиватор с сентиментальным изображением Спасителя и надписью «Люби меня, или я отправлю тебя в ад».

Священник Максим Вараев

Несмотря на очевидную антихристианскую направленность и карикатурность, данный слоган вполне адекватно отражает то понимание спасения, которое разделяется достаточно большим количеством людей, так или иначе ассоциирующих себя с христианством.

Действительно, многие верующие предпочитают мыслить свои отношения с Богом именно в категориях награды и наказания и согласны с тем, что Бог может осудить человека на вечную погибель за нелюбовь к Нему.

Особо не вдаваясь в подробности, взглянем критически на вышесказанное. Ведь что такое ад? В буквальном переводе с греческого – это место, лишённое света, то есть Бога, поскольку Свет – одно из самых распространённых Его имён.

Таким образом, ад – это не что иное, как состояние богооставленности, отчуждённости твари от своего Творца.

Отличительным свойством любви является желание единства, воссоединение разделённого.

Наследие Царства Небесного, понимаемое как преодоление духовной смерти, т.е. распада и одиночества, обретается нами в стремлении к Богу, Который и есть эта всё объединяющая Сила.

Поэтому само спасение в святоотеческой мысли связывается скорее с восстановлением человека в первозданном достоинстве, его выздоровлением, нежели с избавлением от осуждения, т.е. той самой «отправки в ад», о которой говорит слоган, вынесенный в заглавие нашего разговора.

Спастись – это значит быть вместе с Богом, и ад так страшен именно потому, что максимально от Него удалён.

Так чем же объяснить популярность противоположной, казалось бы, заведомо искажённой модели отношений Бога и человека? Вероятно тем, что такое понимание в какой-то степени соответствует религиозным ожиданиям большинства верующих, которым от Бога нужен набор весьма конкретных вещей, среди них неизменно: здоровье, успех, благополучие, посмертные гарантии и т.д.

Слоган «Люби меня, или я отправлю тебя в ад» предлагает линейную логику спасения, некий договор, соблюдая условия которого, человек получает гарантии своего посмертного благополучия.

Целью религиозной активности в таком случае является не соединение с Богом, но обретение этого благополучия, понимаемого в «духовном» ключе.

Это сопряжено с желанием оградиться от Бога, защитить себя от Его вмешательства в нашу жизнь, поскольку Бог всё время хочет от человека того, что самому человеку не нужно. Как будто каждый из нас что-то Ему задолжал. И та «любовь», которую выжимает из себя человек, это своего рода налог, плата за те гарантии, без которых он не может побороть тревогу и страх смерти.

Договор устанавливает некий механизм спасения, который для многих предпочтительнее личных отношений, поскольку «страшно впасть в руки Бога Живаго». Легче спасаться законом, чем верою и свободой во Христе.

Стоит ли говорить, что сама идея такого договора с Богом противоречит смыслу Боговоплощения и всецело принадлежит дохристианскому миропониманию.

Для христианской же культуры характерна скорее иная ситуация, как например, в легенде о докторе Фаусте, где подобного рода соглашение заключается уже с совсем другим персонажем библейской истории.

Линейная логика спасения характерна скорее для незамысловатого протестантизма, которому ментально близок архаичный образ завета с Богом, а также присуще желание выразить вероучение максимально доступным образом.

Но постсоветский человек, взращенный на идеологемах недавнего прошлого, возможно ещё в большей степени заинтересован в простых ответах на сложные вопросы. Принять образ «Бога-громовержца» ему легче, поскольку тот, кто не имеет положительного опыта свободы, с легкостью подчиняется силе.

Справедливость, насаждаемая силой, – вот, чего многим теперь не хватает в жизни, именно это, согласно их ожиданиям, должен олицетворять собою Христос.

Афанасий Великий говорил, что после грехопадения люди стали мыслить Бога по своему подобию. Мы невольно переносим некоторые социальные модели, присущие действительности, на взаимоотношения Бога и человека.

Поэтому, значительной части наших прихожан близок и понятен односторонний образ справедливого Судьи, который карает грешников и награждает праведников, и поскольку главным атрибутом праведности является любовь, то за нелюбовь к Спасителю нужно подвергнуть наказанию. Любовь же согласно такой логике – это соблюдение заповедей.

Вспомним слова Писания: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин, 14:15). Попутно заметим, что нигде не сказано, что любовь к Богу и соблюдение заповедей – это одно и то же.

Но здесь мы видим почти алгоритм спасения, на основании которого можно вывести и саму «формулу любви» к Богу, её рецепт, что и делается в разного рода популярных руководствах по благочестию. Духовная жизнь в таком случае становится игрой в Церковь, которая иногда проходит по весьма суровым правилам: посты, бдения, послушания, генеральные исповеди, но всё равно остаётся игрой, поскольку всё это никак не связано с самим Христом, принёсшим Себя в жертву за жизнь мира.

О чём мы часто забываем, так это о том, что Бог не является чем-то внешним по отношению к каждому из нас. Бог и человек – это две взаимообусловленные реальности – вот истина, получившая своё подлинное раскрытие в событии Боговоплощения.

Один из великих богословов ХХ века, Карл Раннер, говорил, что «человек по-настоящему приходит к самому себе в полном самоосуществлении лишь тогда, когда он отваживается радикально отдать себя другому». Именно в самоотдаче он постигает Бога как «горизонт», как предельную возможность любви.

Спасение мира – это общее дело человека и Бога, и оно не может осуществляться в равнодушии друг к другу. С пришествием Христа изменилась сама суть взаимоотношений Творца и Его творения, поскольку ещё со времён Аристотеля известно, что любовь возможна только между равными.

Бог предлагает нам Себя, примем мы Его или нет – зависит от нас, от нашего желания и нашей готовности быть с Ним. Любовь всегда предполагает уважение к выбору другого.

Сила Бога, которой так жаждет наш современник, совершается в Его немощи, и любовь Спасителя явлена в Его самоумалении. Условием спасения, действительно, является ответная любовь человека к Богу, но реализуется она в сопричастности Его жертве и соучастии в Его славе.

К величайшему сожалению, путь спасения как мистического единства со Христом, для многих является невостребованным, поскольку гораздо безопаснее иметь дело с чётким и понятным механизмом закона, действовать согласно предписанным правилам, исполнение которых обеспечивает моральное спокойствие.

Линейная логика спасения рождает иллюзию его гарантированности, но никаких общих для всех правил просто не может существовать там, где речь идёт об отношениях двух свободных существ, поэтому духовная жизнь по большей части состоит из исключений.

Правмир