Как объяснить подростку смысл обрядов? Как говорить с ним о посте? Когда родителям стоит жестко проявить свою волю? Что отталкивает детей от храма? Об этом и о многом другом мы разговариваем с игуменом Агафангелом (Белых), преподавателем Белгородской миссионерской духовной семинарии.
- Какая, по-Вашему, самая трудная тема в общении с подростками?
- Лично для меня самой сложной темой была, наверное, тема обязательности для верующего человека исполнения заповедей. Это касается и отношений супружеских, плотских и прочих. Ведь понятие нравственности молодыми не понимается правильно, оно совершенно размыто.
А заповеди? Они тоже не действуют. Сама тема построения своей жизни по каким-то правилам –сложная тема. Как, впрочем, и тема любви. Сколько раз замечал – в разных аудиториях, когда начинаешь говорить о том, что любовь это, прежде всего, жертвенное служение, наталкиваешься на непонимание. Это для них является открытием.
Вот, согнали с 4-й пары молодежь – поп пришел. Ты им говоришь: будем о любви говорить. Смотришь — вроде, оживились. Но когда начинаешь говорить, что любовь — это, прежде всего, готовность до смерти послужить другому, понимаешь, что это вне их мировоззрения. И это печально. Ведь любовь — это ключевое слово для Евангелия, для нашей жизни здесь определяющее. И если мы этого не будем осознавать и понимать, то все остальное – лагеря летние, концерты, журналы – бессмысленно.
- Подростки часто воспринимают богослужения, как некий бессмысленный обряд. Говорят родителям: что вы ходите туда, зачем совершаете какие-то бессмысленные действия …
- Думаю, особо удачным может быть следующий подход. Прежде всего, необходимо, чтобы человек мог осознанно исповедоваться – с пониманием того, что каждый его поступок, в котором он кается, каждое его слово ставит барьер между ним и Богом, между ним и Царством Небесным. А исповедь — это тоже богослужение, Таинство, потому что это невидимое действие благодати Божией. И оно, как и Литургия, совершается у нас – так, у греков – иначе, в Африке совсем по-другому. Но это та же самая литургия, то же самое Тело Христово, которое люди принимают везде. Если родители смогут подняться над вот таким узким отношением, не зацикливаясь на внешнем и сумев все правильно и доступно объяснить детям, это принесет свои плоды, и такие вопросы будут задаваться все реже.
- Если молодые люди все-таки приходят в храм, то зачастую смущаются, когда видят какие-то непонятные им действия, совершаемые прихожанами – поклоны, например. Человеку со стороны кажется, что если он сейчас не поклонится так же, не встанет туда же, то все – случится что-то страшное. Как ему себя вести?
- Прежде всего, надо для себя определить два основополагающих принципа. Первое: не мешать остальным. Второе: смотреть, как это делают все, и стараться делать так же.
- А если он не хочет на колени становиться? Он не переступил еще внутри себя какую-то такую грань, и не может это сделать вместе со всеми…
- Если он не может встать на колени, то зачем ему это делать? Не нужно смущаться, что все стоят на коленях, а он нет — ничего страшного. Пусть себе тихонечко стоит в таком месте храма, где его видит меньше народу, и молится, как умеет… Вдруг кто-то впадет в грех осуждения: кто-то что-то скажет. Господь видит все наши помыслы — и желания, и смущения, и недоумения, и робость, и все остальное. Поэтому главное — стараться ходить перед Богом с душой открытой, и все. Это самое главное.
- То есть можно сказать: если ты не хочешь, ты можешь не участвовать, можешь просто постоять в сторонке?
- Да. Стой, молись, как умеешь.
- Родители до определенного момента руководят практически всей жизнью детей: сделай уроки, убери у себя в комнате, потом иди гулять. В каком-то возрасте это делать уже нельзя, когда нужно дать ребенку возможность стать самостоятельным?
- Во-первых, такое руководство, конечно, необходимо. То, что заложено, будет в самом начале жизни для ребенка, те отношения с родителями и послушание им, это останется на всю жизнь. Ведь тот, кто не имеет послушания своим родителям, не может иметь послушания Богу. А мы забываем об этом постоянно. Нужно так строить отношения с ребенком с самого раннего возраста, чтобы понимание было, уважение, любовь. Но не без строгости.
Другое дело, что в какой-то период начинаются возрастные изменения, когда меняется отношение ко всему и вся. Хотя, оказывается, так бывает не у всех. Однажды я беседовал с одним моим знакомым священником на тему молодежи. Именно о том, что в 15-16 лет отрицают все. А он сказал мне: «Нет, батюшка, я этого не знаю, у меня такого не было. У нас семеро детей, мы жили хорошо, но такого не было!»
Уверен, что нам необходимо уважать личность в ребенке. Ему важно признание. Ему важно, что к нему относятся уже не как к маленькому, и мы можем просить осознанного движения навстречу нашим желаниям.
- А если, например, ребенок уходит из школы, родители могут надавить и сказать: нет, доучись?
- Иногда, думаю, можно и надавить – в том, что касается базового образования, обучения. Есть не так много вещей, которые очень важно сделать. Родители несут ответственность за детей до их совершеннолетия и перед Богом, и перед законом. Хотя уточню – не надавить, а жестко предъявить свою позицию.
- Пример: девочка предъявила родителям требование обеспечить ей Интернет круглосуточно, и заявила, что в школу ходить не будет…
- Понятно, раньше же все давали, а теперь – что?.. Строить отношения уже поздно на каком-то здравом смысле.
Мы очень сильно потерялись сейчас. Хорошо бы понять, что если мы последние 10 лет как-то не так себя вели, то за ближайшие 2 недели это не исправим. Вспомним Марию Египетскую, сколько лет она жила в грехе и сколько потом подвизалась в пустыне. Так же и в этом вопросе. Нам нужно настроиться, что и дальше придется с этим жить, но жить, пытаясь многое исправить. И прежде всего на Бога положиться.
- То есть родителям нужно исправляться в первую очередь, а потом уже что-то требовать от детей?
- А как же! Да, конечно. Чтобы что-то отдать, нужно что-то иметь, а чтобы иметь, нужно это приобрести.
- Вот подросток воцерковился или процесс воцерковления уже идет. Но родители хотят, чтобы он быстрее начал «поститься – молиться – слушать радио Радонеж». Начинают давить на него: пошли с нами в храм – сегодня же воскресенье, не кушай сосиски – сегодня же среда…
- Как часто мои знакомые сетуют: «Что ж такое творится! Саша, Маша, кто там у нас еще, опять пропустили службу воскресную… Как жить дальше?» Прежде всего, давайте не забывать о том, что если Саше-Маше, скажем, не 10 лет, а 16-17, то это человек, который в той или иной степени уже отвечает за свои поступки. В 18 уже доверяют автомат взять в руки.
Вопрос другой. Сейчас выросло поколение детей, родившихся в начале девяностых, т.е. в период возрождения церковной жизни. Многие с детства с папой-мамой ходили в храм, учились в воскресных школах. А сейчас им по 18 лет, и их нет в храмах. Почему? Они выросли, и им открылся весь мир с его соблазнами. Должно пройти время, чтобы они вернулись в храм. Ведь у нас, взрослых, тоже был период открытия своей веры и Церкви. Пускай даже путем какой-то ломки себя, своих представлений. И мы знаем, что процесс воцерковления длительный. Начинается переоценка ценностей. Господь им открывается в таинствах, в молитве. Когда подросток все это имел с детства, как данность некоторую, ему трудно это оценить. Входя в этот мир с возрастом, он все больше и больше открывает какие-то другие ценности, с которыми ему надо что-то сравнивать. Поэтому отход здесь, может быть, даже неизбежен.
Я бы советовал в этом случае дать какое-то время человеку почувствовать свое безбожие. Душа-то все равно будет болеть, она будет проситься обратно. Из-за протестного мышления какая-то часть подростков перестанет регулярно появляться на богослужениях, поститься, молиться и все прочее. И здесь, повторюсь, очень важно не давить! Невольник – не молитвенник. Молиться, конечно, за человека необходимо. Но очень важно, чтобы подросток понимал, знал и видел – родители переживают, но уважают его выбор. Нужно дать ему вот эту пустыню почувствовать.
- Как быть, если ребенок спрашивает, почему именно столько раз нужно вставать на колени? Почему столько читать молитв? Почему не минус один или плюс один?
- Можно по-разному отвечать. Например, первое, самое главное: такова традиция, усвоенная тем обществом людей, которое верует во Христа и идет с Ним ко спасению. И я доверяю вот этим людям.
Мы можем молиться с воздетыми руками и безмолвно пребывать в духе Истины, но если у нас такая мысль начнется на самой первой стадии хождения в храм, это будет чистой воды прелесть, ложное духовное делание. Будет неверно, неправильно. Поэтому давайте сначала будем пользоваться традицией тех людей, которые опытно постигли правильное молитвенное делание. А оно, прежде всего, должно начаться с внешних каких-то действий, жестов и знаков, во-вторых, с соблюдения условленного уже порядка слов и предложений, которые были кем-то когда-то написаны. И чтобы молитвы вдохновили, мы должны обязательно добавить свои слова, чтобы у нас не было бессмысленного повторения, потому что Церковь живет Духом и смыслом. Вот так, поупражнявшись в таком виде молитвы, мы с вами можем потихонечку и дальше двигаться.
Ведь если человек захочет научиться водить машину, он не сядет сразу за руль и не поедет. Он сначала выучит правила, составленные другими людьми. Затем обратится к авторитетному наставнику, который покажет, как сцепление выжимать, скорость переключать и проч. И только потом будет сам ездить, как захочет. Такая вот метафора.
- Бывает, что родители пытаются все же заставить недавно воцерковленного ребенка поститься хоть как-то. Нам часто приходят письма с вопросом – можно ли ребенка подталкивать к посту или это должно быть только его решение?
- Я думаю, это должно быть чисто его решение. Мне кажется, что для поста важно не какое-то там строгое выполнение предписаний пищевых, а сознательное стремление к очищению себя от какой-то страсти, от греха и, как следствие этого, ограничение себя в чем-то. Допустим, в интернете, в играх, в телевизоре. Ну, и может быть в каких-то вкусностях тоже. Но главное, конечно же, чтобы это было сделано осознанно.
Если для ребенка 10-2 лет, когда с ним вся семья постится, это может вообще пройти незамеченным, то для подростка 15-17 лет, который имеет свое мнение, это уже должно быть свое решение, решение осознанное. «Вася, ты собрался причащаться, ты должен приготовиться и молитвенно и телесно» – чтоб он все это понимал. Давить нельзя, нужно четко обозначать свое мнение.
- А как молодым людям объяснять цель поста?
- Поскольку у молодежи всегда завышенная самооценка (точнее, такие колебания — от завышенной до всех комплексов, которые есть) — конечно, как самосовершенствование, как улучшение себя, как личности. Я постигаю Бога, Господь хочет видеть нас такими белыми и пушистыми. И пост – такое специальное время, когда мы можем сугубо постараться и сделать себя чуточку белыми и слегка пушистыми. Для этого нам нужна вера в Бога, доверие Ему и личное усилие воли. А оно как раз реализуется через ограничение себя в каких-то удовольствиях, которые нас обычно наполняют.
- Отец Агафангел, а что может оттолкнуть юношей и девушек от храма, кроме этого болезненного перехода от детской веры к взрослой?
- Ригоризм. Отсутствие любви во внешнем. Когда по нам не видно, что мы христиане – нет в нас света. Отсутствие любви между нами, христианами современными. Некая зашоренность политическими проблемами.
А еще молодому человеку всегда хочется ощущать себя частью чего-то. Даже когда его отторжение от семьи, от родителей бывает в пользу коллектива сверстников, для него важно ощущать себя частью чего-то большого, для него авторитетного. То, что молодой человек не может себя ощутить частью Церкви, это, мне кажется, один из главных факторов, который отторгает его от храма.
- Отец Агафангел, сейчас многие подростки принадлежат к разным субкультурам — готы, эмо. Черная одежда, повышенный интерес к смерти, депрессии. Как могут родители наладить с ними диалог?
- Думаю, нам всем нужно очень четко для себя уяснить некоторые вещи. Имиджевые вещи (фотографии в блоге юного гота — ванна, полная крови, порезы всякие) — это подростковая блажь, некая дань культивируемой субкультуре. Поэтому ужасы будут даже немножечко преувеличены. В то же время никто не собирается реально с жизнью прощаться, вскрывая себе вены и прочее.
С другой стороны, мы должны понять, что юношескому возрасту (читайте – эмоциональному, неуравновешенному) свойственны как депрессии, так и радостные, эйфорические взлеты. Когда мы пытаемся строить свое общение с молодыми людьми из этих субкультур, нам полезно будет абстрагироваться от внешних форм. Ведь когда мы были в их возрасте, у нас тоже были какие-то внешние атрибуты, которые шокировали – и не меньше! – других людей. И когда они вырастут, у их детей тоже будет что-то такое. Нам нужно видеть в них не юношу или девушку с крашеной челкой, всего в пирсинге и с кучей значков, а просто человека, перед которым тоже стоят знакомые до боли вопросы — кто я есть, зачем живу, в чем смысл жизни. Вот тогда, думаю, и состоится диалог.
- Какими словами подростку можно объяснять, что состояние депрессии губительно? Или вообще не стоит эту тему поднимать?
- Опять-таки, большинство всех депрессий нынешних эмо — это просто подражание некоему культурному настилу, и все. Зайдите в популярные дневники эмо, чего только не написано: я убью себя, весь мир – дерьмо… Думаю, это часть имиджа. И все же эту тему поднимать не стоит.
Если подросток входит в церковную жизнь, то можно, конечно, поговорить об унынии, что это ненадеяние на Бога и т.д.
- Вы считаете, что депрессия – это чисто внешнее? Вряд ли подросток переживает это всерьез?
- Конечно. Сами подумайте: ведь среди эмо нет огромного процента самоубийств и прочее. Можно специально поинтересоваться статистикой, но если бы это было, об этом бы давно уже писали.
Я прекрасно понимаю родителей: все не так, как было раньше, все по-другому. Эти побрякушки, черные волосы, крашеные челки… Все эти ужасающие рисунки, фотографии, надписи — все это, конечно, шокирующие вещи. Но нужно постараться за этим увидеть просто человека. Беззащитного, с ранимой душой, о котором Бог имеет собственный промысел ко спасению. И постараться свою любовь соединить с Божией и бережно к этому отнестись.
- А как поступать родителям? Вообще не обращать внимания на то, как чадо в этом плане себя ведет, или все-таки как-то ограничивать?
- Я бы не запрещал. Ведь запретный плод всегда сладок, потому и становится более притягательным, опять-таки по причине обычного извечного подросткового чувства противоречия. Протестное мышление всегда характерно для этого возраста. Если это запрещают, я специально буду так ходить.
Я бы построил отношения в ином ключе: не запрещая ребенку, четко обозначить свое к этому негативное отношение. Чтобы он знал: папе-маме это не нравится, но они уважают его выбор. Конечно, это не касается каких-то крайностей.
- Родителей тоже можно понять. Были дети, как дети, а тут – «стукнуло» им по 12-13 лет, и они волосы красят, делают дырки в теле…
- Конечно, понимаю! У меня – почти 16-летняя дочь. Она живет в Нью-Йорке. В пирсинге вся. Ну, что ж делать? Относила себя к готам, теперь – к неформалам. Слушала Мерлина Мэнсона. Я давал ей знать – мол, мне это неприятно, но если это твой выбор – пожалуйста, слушай.
Это мой личный опыт.
- Тем не менее, известны случаи суицида среди готов: прошедшей осенью покончили с собой юноша и девушка в Иркутской области, в Калининграде 17-летняя девушка-гот выбросилась из окна. Значит, все-таки опасность существует? Как разглядеть ее вовремя и не допустить суицида?
- По двум приведённым Вами примерам сложно судить о тенденции. Так, например, девушка из Калиниграда шагнула в окно после конфликтного разговора, а подружка покончивших с собой молодых людей из Иркутска заявляет, что «…всех тулунских эмо отличают доброта и чувствительность, о самоубийстве никто из них всерьез и не думал». «Возможно, Женя так поступил из-за своей подружки, — предполагает знакомая погибшей девушки. — Она была более продвинутой иркутянкой и имела на него влияние. Антон, с которым Женя дружил около четырех лет, категорически отрицает причастность Жени к субкультуре эмо».
Не стоит забывать и о том, что публикации, в которых подобные случаи преподносятся в контексте тех или иных молодёжных субкультур, как раз и служат катализатором подобных процессов (суицид может быть заразительным, особенно в подростковом возрасте).
Джост Мерло, автор книги «Суицид и массовый суицид», утверждает: «80% людей признают, что они «играли» идеями о суициде». Специалист по медицинской статистике Луис Даблин сказал: «Ни одна группа, национальность или класс людей не свободны от этого «непростительного греха общества».
Называют следующие причины суицида: неразделенная любовь, конфликты с родителями и сверстниками, страх перед будущим, одиночество. Ежегодно, каждый двенадцатый подросток в возрасте 15-19 лет пытается совершить попытку самоубийства. Параллели с готами и эмо провести здесь сложно. Человек, склонный к депрессии и одиночеству, и в других (не эмо-готических) сообществах будет переживать свои проблемы по максимуму. Причиной самоубийства обычно является неразрешённый внутренний конфликт личности и среды, а не влияние культурного окружения.
Поэтому профилактика суицида среди подростков должна начинаться не с запрещения эмо и готов, а с восполнения дефицита общения между родителями и детьми.
Эрл Гролман, всемирно известный консультант по вопросам смерти и умирания, пишет: «Очевидно, что улучшение взаимоотношений в семье может снизить частоту самоубийств у подростков. В противном случае, если родители вместо искреннего отклика на заботы и волнения своих детей будут использовать свой формальный авторитет, такие эксцессы будут учащаться. Взрослым необходимо уделять больше времени внимательному выслушиванию своих детей и стараться понять, что они, на самом деле, имеют в виду и о чем думают. Со своей стороны молодежь тоже должна с пониманием относиться к взглядам и ценностям взрослых. Детям и родителям для более эффективного общения вовсе не обязательно соглашаться всегда и во всем. Если возникают различия во взглядах, то тем и другим важно показать словом и жестом, что между ними сохраняются безусловная любовь и поддержка».
Поэтому я остаюсь на своей позиции — молодёжные субкультуры сами по себе мало что значат и будут меняться постоянно. Много ли Вы видели сорокалетних панков? Внутренние проблемы личности подростка и отношения взрослых и детей — вот то, что будет всегда. Этим и нужно заниматься, а не придумывать эмо-готические страшилки для журналистов.
- Что можно посоветовать родителям, чьи дети стали готами и эмо? Как жить с ними? Особенно, если раньше ребенок был воцерковлен, а в подростковый период противопоставил себя родителям и вере?
- Я стараюсь избегать конкретных советов. Пусть опытные духовные люди, старцы их дают, наставляя, как в той или иной ситуации поступить. А вот общий совет дать могу – нужно ко всему относиться с любовью и с пониманием того, что на все воля Божия, поперек которой не нужно ставить свою.
Мы же не можем из храма выгнать человека, если он зашел туда в неподобающем виде, правильно ведь? Его Господь позвал. Когда-то в Белгородском соборе настоятель благословил не выгонять нетрезвых из собора, если они неагрессивны. Человек, говорил он, впервые зашел в храм. А то, что в нетрезвом состоянии – так это он какие-то барьеры снял алкоголем. Если не мешает – пусть стоит. И охране сказал, чтобы не выгоняли.
Также и в вопросе об отношениях родителей и детей. Старайтесь любовь к ребенку исполнить не формально, а соотнеся ее с Божией любовью о всем мире и о конкретном человеке. Иной раз нам сложно принять волю Божию о ком-то, мы-то хотим другой. Но нужно стараться в себе это изживать.
- Отец Агафангел, а как с такими подростками начинать говорить о вере, о Православии?
- Не с разговоров о вере, думаю, нужно начинать. Сначала поговорите о жизни, о том, что волнует человека. Независимо от эпохи и от мутных течений, вопросы, которые возникают в душе молодого человека всегда одни и те же. «Что такое любовь», «зачем я живу» – вот с этих вопросов, может быть, и стоит начинать беседу, говоря понятным языком. Если миссионер – искренний человек, старающийся жить по-христиански, он будет пропускать все через свое сердце. А раз так, то уже не может не сказать о своем понимании этого вопроса, но не навязывая своего мнения. Ведь мы очень часто какие-то внешние формы нашей традиции, которые для нас важны, пытаемся навязчиво привить как что-то необходимое. Но те или иные традиции – это не главное в Церкви.
____________
Из интервью православного врача-психотерапевта Сергея Анатольевича Белорусова
Иногда ко мне приходит пациент, которого я спрашиваю, что беспокоит, а он отвечает: «Да так себе, вроде общее настроение не то…». Начинаешь спрашивать, оказывается – все как у всех, вроде даже все благополучно. А потом он приходит снова – и опять примерно с теми же словами. Такая потребность быть услышанным, при этом не говоря ничего, является одним из показателей того, что у человека действительно серьезные, а не демонстративные суицидальные намерения. В данном случае, не стоит от него отмахиваться, говорить, что он зануда, пустобрех или склонен занимать твое время.
Запомним – несоответствие между стремлением человека что-то выразить и минимумом информации, который он готов сообщить, является серьезным поводом насторожиться.
Реально может насторожить детализация намерений, когда человек начинает подыскивать способ, а не просто говорить: «Я уйду, меня не будет». Когда он стал выбирать технологию, когда включилось уже программа поиска конкретного варианта ухода из жизни – это уже серьезный сигнал. Если человек говорит о веревке, забирается на 14 – 18 этажи зданий. Потому что редко бывает, чтобы такие действия совершались просто так. Когда есть такие предварительные сигналы, то необходимо немедленно принимать меры.
…Смерть вообще и суицид в частности побеждается только одним – любовью, именно родительской любовью. И беда в том, что нас не учат или мы сами не знаем, не прислушиваемся к тому, как правильно любить детей. Потому что любить можно совершенно по-разному.
Любить можно удушающее и капризно: у меня есть сорокалетние пациентки, которые каждый час должны отзваниваться маме, где они находятся, потому что мама чуть что угрожает: «Дочка, я так волнуюсь, что у меня разорвется сердце, если ты мне не позвонишь и не будешь дома ровно через 43 минуты после того, как закончится твой рабочий день». Это злоупотребление, это насилие, это гадкий двойник подлинной родительской любви.
Другое искажение – замена сопричастности баловством, т.е. «возьми все, что хочешь, а только душевно от нас отстань. Дай нам пожить для себя, мы живем хорошо, а ты делай вид, что ты счастлив. Что тебе нужно для этого? Приставку игровую? Ладно, подожди, к Новому году купим, учись пока хорошо». И вместо любви получается торговля и полная духовная глухота.
Итак, самое плохое, что мы можем сделать – это начать предписывать и указывать либо откупаться, будучи на деле разделенными и равнодушными.
По сути дела, все мы должны учиться любви, потому что любящий не совершает самоубийства и не умирает. И не надо напоминать про Ромео и Джульетту.
|
Статьи -> Семья -> Игумен Агафангел (Белых): Подростки. Самая трудная тема – любовь
