Есть люди, от общения с которыми возникает желание самому стать лучше. Речь не о тех, кто смотрит на нас с экранов и глянцевых обложек. Герой нашей сегодняшней беседы — «парень из квартиры напротив», друг нашей редакции Дмитрий Николаев. Он редко заходит в гости. Раньше всё его свободное время уходило на поездки в детские дома Киева и области, а теперь оно посвящено двум замечательным малышам — братику и сестричке, которых Дима и его жена Наташа взяли из детского дома. Дмитрий согласился поделиться с читателями «Отрока» историей своей семьи, рассказать о первых шагах отцовства и пролить свет на непростой процесс усыновления.

— Дима, как зовут твоих детей? Как вы познакомились с ними?

Сыну Андрею уже почти восемь. После первого класса сельской школы он не умел ни читать, ни считать. Но он способный, и уже через пару недель после того, как мы забрали его домой, понемногу стал складывать цифры и читать по слогам.

Юле три с половиной. Она говорит, но пока не выговаривает много звуков, хотя мы её уже хорошо понимаем. Она очень самостоятельная и толковая не по годам.

Мы довольно быстро привыкли друг к другу. Наверно, мы уже давно были готовы к этому. Когда собрали все документы и стали на учёт в службе по делам детей, перед нами встал сложнейший вопрос: какого ребёночка брать в семью и где его найти? Сначала мы решили искать девочку возрастом до двух лет. Но что делать, если вдруг будет девочка трёх лет? Или четырёх... или мальчик... или...

Мы с Наташей давно хотели детей, но их всё не было и не было. Мы собрали документы настолько быстро и легко, что это было даже подозрительно. После месяца затишья стали звонить, искать, встречаться. Благо, что были кое-какие знакомства, так как я раньше много ездил по детским домам в качестве волонтёра. Время шло. Из-за боязни принять в чём-то малом или в чём-то крупном неправильное решение хотелось свести участие своей воли до минимума. А с другой стороны — надо же было что-то предпринимать, и мы предпринимали. Но происходила череда каких-то загадочных недоразумений, и в результате мы не продвигались ни на шаг. В голове было только одно — «Господи, Ты один знаешь, что нам надо и что нам по силам. Научи нас поступать по воле Твоей».

Неожиданно в интернете мы нашли сообщение от кого-то из волонтёров, что в ста километрах от Киева есть девочка Юля с братиком Андреем и что у них практически есть статус сирот. Мы попросили выслать фотографии, хотя совершенно не планировали усыновление двоих детей такого возраста. Дальше всё так закрутилось, что опомнились мы только через месяц дома с двумя детьми — такими родными, что иногда даже и непонятно, как мы до сих пор друг без друга жили.

— Что подвигло тебя вылезти из тёплого кресла и всё свободное время тратить на поездки по детдомам?

Желание делать что-то реально полезное и не «показушное». А произошло всё достаточно случайно. У меня умер друг. Человек сложной, необычной и изломанной судьбы. Ему было 68 лет. Он сам был детдомовский, его родители погибли на войне. Я хотел пожертвовать что-то на упокоение его души. Но хотелось сделать всё это не формально, и поэтому пришлось немного углубиться. А потом увлёкся...

— Чего больше было в этом: трудностей и чувства долга — или радости? Ведь общаться приходилось не только с детками, но и с воспитателями, директорами...

Довольно долгое время я как раз общался только с директорами или воспитателями. И только потом уже стал больше внимания уделять детям.

Радости помогают преодолевать трудности и укрепляют чувство долга. Главное — бороться с самомнением, иначе — беда.

— Какие они, эти детки? Что они ценят, чего хотят?

Они разные, как и все мы. Объединяет их то, что они никому здесь не нужны по-настоящему, то есть так, как мы нужны своим родителям. Хотя, слава Богу, ещё остались воспитатели с большой буквы. На таких людях многое держится, и плоды их работы видны и впечатляют...

А детки — все они похожи, как мне кажется, своей неустроенностью и отсутствием семейного начала. Многое, конечно же, зависит от возраста. Я несколько раз наблюдал, например, за поведением ребят-подростков из интерната в театре. Они не скованны, но и не развязны, вежливы. В то время как за поведение обычных детей — их сверстников — было стыдно...

— Как говорить с повзрослевшими сиротами, с теми, кому скоро придётся вступить в самостоятельную жизнь? Что может быть утешением на распутье?

Брошенному сироте связь с предками кажется оборванной, как будто его предали, бросили... Говоря с теми, у которого впереди жизнь, полная неизвестности, можно привести в пример сирот, которые, воспитав своих детей, уже давно умерли и которых сегодня вспоминают праправнуки. Ведь если проследить всю цепочку рождений и смертей в одном только роду, можно найти таких сирот, которые, оправившись и создав свою семью, восстановили род, подправили, как могли, ошибки предков. Говоря образно, подняли упавшее знамя.

У каждого, конечно, по-своему, но всё-таки думаю, что сироте, брошенному из-за падения его родителей, создать свою семью будет намного сложнее, чем тому, у кого за спиной родители, дедушки с бабушками и нормальные отношения. Успех в жизни такого человека, будь то хорошая семья, поставленные на ноги дети, добросовестный труд или жизнь на благо близких, имеет цену подвига. Ибо практика показывает, что не каждому по силам оправиться от такого.

— Такие примеры были в твоей семье?

Как оказалось, да. Моя прабабушка родилась около 1870 года. Она была сиротой — воспитанницей Московского воспитательного дома. Прадедушка взял её в жёны прямо оттуда. В таких случаях даже полагалось какое-то приданое от государства... Это удалось собрать по крупицам в течение нескольких лет, когда я увлекался историей, краеведением и генеалогией. Тогда я нашёл своих предков вплоть до 1300 года. Затёртые штрихи судеб, догадки, версии, переплетения, более тысячи имён. Даты рождения, крещения, смерти и брака. Состав семьи, хозяйство, болезни. Сухие факты неожиданно превращаются в своего рода машину времени, когда ты вдруг непосредственно переносишься в иную эпоху. Это знает любой, кто занимался генеалогией.

Парадокс: видя в такую глубь уходящие корни, понимать, что веточек у них, наверное, уже не будет... Это всё с трудом укладывалось в голове. Но прошло время, и Господь управил. Мы нашли две оборванные веточки... Ведь духовное родство выше обычного родства по крови. Хотя и труднее.

— Расскажи, пожалуйста, о процедуре усыновления.

Сначала необходимо собрать документы для получения статуса усыновителей. Это справки от психиатра и нарколога; справка о сдаче анализа крови на ВИЧ и на реакцию Вассермана; справка об отсутствии судимости; справка из туб- и вендиспансера; акт обследования здоровья с подписями врачей и печатью поликлиники; справка из ЖЭКа; акт обследования жилищных условий; справка с места работы о зарплате. Потом надо пройти два собеседования с психологом и получить справку от него. Далее потенциальных родителей ставят на учёт и сообщают о появлении в районе по месту жительства брошенного ребёнка, соответствующего критериям, указанным вами в анкете (возраст, пол). И тут начинается самое трудное. Все хотят, как правило, очень маленьких деток, в основном девочек, и понятное дело, что все хотят здоровеньких. Поэтому ждать, пока вам позвонят, можно очень долго. Можно взять направление в тот или иной детский дом, предварительно позвонив туда.

Как нам рассказывали, найти младенца в детском доме не так легко. Наша страна планирует вступать в Евросоюз, и наличие детских домов не вписывается этот процесс. Статистика количества детей в детских домах неуклонно уменьшается, но лишь постольку, поскольку многие брошенные груднички сейчас подолгу пребывают в родильных домах или больницах. Но взять под опеку, а тем более усыновить такого ребёночка очень непросто. Интернет полон грустных историй о том, как будущие родители борются с бюрократией и другими подводными камнями в процессе поиска своих деток. И самое сложное здесь то, что усыновить можно только ребёнка, имеющего статус сироты. А этот статус надо ещё присвоить, доказав, что от малыша действительно все отказались — это своего рода расследование, собирание справок и прочее. Длиться такой процесс может очень долго, а ребёночек будет всё это время находиться в больнице, и новые папа с мамой смогут его только проведывать.

— Вопрос неприятный, но важный. Не пугает ли родителей, усыновляющих сироту, такая вещь, как генетика?

Конечно, пугает. Генетика — это то, что мы называем родовым грехом. То есть это вся совокупность отрицательных черт, свойственных определённому роду. Это передающиеся по наследству предрасположенности. Причём не только отрицательные, но и положительные... И такие предрасположенности существуют в любой семье. Чтобы не бояться, родителям надо знать о них, выявлять в своих детях и со временем уврачёвывать. Надо научиться читать душевные хвори своего ребёнка так же, как врач изучает телесные!

Здесь уже всё зависит от родителей, от их готовности к постоянному труду. Господь всё даёт нам по силам. Но вот беда — мы не всегда готовы принимать. Как научиться читать душу своего ребёнка, если и в своей-то душе не очень хочется копаться?

Огромное количество примеров из жизни показывает, что главное — не генетика, а труд и терпение. Недаром предки наши говорили: терпение и труд всё перетрут. Огромного количества проблем можно было бы избежать, будь у родителей больше терпения. А к терпению нужно ещё добавить много любви.

Беседовала Екатерина Ткачева