Продолжаю публикацию из  дневника Владимира Трубинова. Начало публикации здесь, здесь, здесь и здесь. Взяты записи  отсюда  Эта часть записей посвящается нашим читателям, потерявшим своего ребенка, как случилось это и с Владимиром (помяните, пожалуйста, в своих молитвах преставленного ко Христу  †отр. Тихона) .

Я умер с тобой, мой мальчик

Мой сын Тихон, родился 1 декабря 1998 года - погиб 14 июля 2007 года.
Прошу ваших молитв.

  Царские врата

Ты вошел в эту жизнь царскими вратами. Владыка Василий Родзянко еще накануне твоего появления рассказал, что в Сербской церкви есть обычай: когда женщина рождает, то священник открывает в храме царские врата, чтобы душа вошла в этот мир через них. Во время родов я позвонил владыке в Америку. Там была глубокая ночь, я оставил сообщение на автоответчике, владыка услышал, поднял трубку и сказал:"Сейчас встаю, иду открывать царские врата."
Ты пришел в этот мир царскими вратами в далеком Вашингтоне, а ушел в далекой и прекрасной Сибири, там где впервые увидел свет я, твой отец. Такие у тебя широкие крылья. Ты мечтал почему-то побывать в Австралии, без конца изучал географические карты, знал названия всех стран, даже самых крошечных. И вот теперь ты паришь свободно над землей, весь Божий мир перед тобой как на ладони, со всеми океанами, материками и райскими уголками.
Ты ушел из этой жизни мгновенно, без страданий - так сказал доктор. Ты даже не заметил этот переход, просто взлетел как стрела до райских обителей. А там были уже открыты царские врата, из которых струился несказанный, сладчайший свет. А в этом свете стоял светлейший старец - владыка Василий. Царскими вратами он принял тебя в этот мир и царскими вратами он встретил тебя в мире горнем. Рядом стояли мой батюшка Василий, и отец Иоанн Крестьянкин, и старец Николай Гурьянов. Они взяли тебя за руки и под звуки ангельских хоров повели тебя к Всемилостивому Богу.
Тебя отпели младенческим, ангельским чином, всякий раз поминая блаженного младенца Тихона. Отец Тихон, мой друг, который венчал нас с мамой, который принял тебя из купели, - он проводил тебя в последний путь. Он сказал нам, почерневшим от горя:"Радуйтесь! вы стали родителями святого!" Я думаю, что это так, только сил для радости пока нет. Мы слишком любили тебя земного, были связаны с каждой твоей клеточкой, и теперь в каждой нашей клетке ужасная боль, которую не исцелить никакими лекарствами и словами.
Милый сын! Попроси любящего всех Бога и всех святых, чтобы они ослабили нашу боль. Теперь ты нас будешь учить, как нам жить и что делать. Мы с мамой будем стараться быть достойными тебя, чтобы потом встретиться с тобой. Мы гордимся тобою, любим тебя и молимся тебе.
Помоги нам!

Что нужно Богу

Я не проклинаю судьбу. Я не ропщу на Бога. Я не виню тех, кто оказался причастен к этой смерти. Он мог быть хорошим композитором, музыкантом, ученым, потому что был талантлив во всем. Но Богу не нужны музыканты или художники, потому что Он сотворит любую музыку и любой образ в своих сферах. Таланты нужны здесь, для людей. Богу нужны ангелы и чистые, святые души.
Боже, дай сил!

День восьмой

Ты помнишь, Тиша, я рассказывал тебе о семи днях Творения. Ты слушал внимательно и серьезно, впитывая каждое слово своими большущими бездонными глазами, и как всегда задавал множество вопросов, на которые я не всегда мог дать ответ. Когда я умолк, ты спросил: "А что будет в восьмой день?" Я сказал тебе, что 8 - это знак бесконечности. Придет Господь и воскресит всех умерших, и уничтожит смерть и мы встретимся со всеми, кто жил когда-то и узнаем друг друга, и обнимемся и всегда будем вместе. Ты спросил очень серьезно: "И с Ирочкой мы увидимся?"(Ирочка - его бабушка, монахиня Ксения, которая умерла три года назад и с которой он теперь лежит рядом). "Конечно!" - ответил я. Ты ушел в свою комнату и долго рисовал на листе разноцветные восьмерки.
И вот сегодня восьмой день твоей новой жизни, день солнечный и прохладный, праздник Казанской иконы Божией Матери. Ты прожил всего восемь лет и это тоже знак вечности. Твоя прабабушка Сонечка, которая пережила тебя и теперь убивается вместе с нами, родилась в Казани. Мы с мамой писали иконостас в Казань. И накануне твоего отезда нам позвонил о. Сергий и сказал:"Икона Спасителя, которую написали вы, замироточила". Мы удивились, но не поняли, что это был знак с неба о тебе.
Ты был взрослее нас, мудрее нас, и теперь сидишь на коленях Богородицы, задаешь ей бесконечные вопросы и Она, пережившая смерть Своего Сына, гладит тебя по русой головке и терпеливо рассказывает тебе о вечности,и, конечно, молится за нас, чтобы мы не умерли от горя преждевременно, чтобы души наши исправились и мы встретили тебя в райских селениях.
А завтра - день девятый - воскресение, и это тоже знак вечности.
Пресвятая Богородица, молитвами сына нашего, помогай нам!

Смерти нет!

Светлой памяти отрока Тихона. 


Уходит большинство людей,
Не довершив, не долюбив и не доспорив.
Мы забываем в суматохе дней
Сакраментальное: memento mori!

От смерти нам не спрятаться никак,
Не отмахнуться от неё небрежно.
Никто не знает - где, когда и как,
Но точно знают все, что это неизбежно.

И всё же есть на свете Тот, Кто всех Светлей,
Он смерти Победитель! – повторяю вновь я.
На Небесах, всех нас – родителей, детей,
Соединит Господь своей Любовью!

 Планета добрых людей

Сейчас вечер у нас. Видишь, мой мальчик, со своей высоты, как по всей земле зажигаются свечи. Это в честь тебя. Слышишь множество тихих молитв: это незнакомые тебе добрые люди повторяют твое имя. Тысячи светлых струй поднимаются от нашей планеты к твоему высокому миру, желают тебе быть яркой звездочкой на духовном небосводе среди созвездий святых. Они желают, чтобы ты освещал их нелегкий земной путь и помогал им в скорбях. Ты же добрый мальчик. С самых малых лет ты боялся сорвать листок с дерева, говорил: ему больно! А потом, когда тебя травили в школе и ты приходил домой с синяками и ссадинами у виска, когда ты не хотел идти туда, говоря: там все злые; я убеждал тебя, что в мире больше добрых людей, а эти мальчики просто не понимают, что делают. Ты внимательно слушал, а потом написал в тетрадке (это мы только сейчас прочли):"Меня будут бить, а я не отвечу."
Видишь, сын, струи светлых теплых слез, которые текут из глаз взрослых людей. Они оплакивают разлуку с тобой и поддерживают нас с мамой в этом трудном испытании. В мире много нелепости, некрасивости, зла, но добро всегда побеждает, потому что оно приходит с неба как белый пушистый снег, как чистый дождь, и омывает человеческие сердца, просветляет взгляд и проясняет ум. Теперь ты не наш, ты - Божий, а потому не забудь попросить любящего Бога, чтобы Он дал добра, счастья и радости всем, кто помянул тебя в этот скорбный, но очень торжественный час. Я люблю этих людей и всегда сострадаю их несчастьям, сорадуюсь их успехам. Поступай и ты с ними так, теперь у тебя больше возможностей.
Помогай нам всем, сын мой!

 День девятый

Зазвенел будильник, я вскочил бодро, а потом вспомнил, что будить тебя в школу не надо. Нужно идти в церковь, причастится Небесных Божественных и Животворящих Благ, чтобы прикоснуться к тебе, мой милый. А потом ехать к тебе на могилку, чтобы исполнить все, что полагается в этот день.
Тихое утро, мой мальчик!

 С нами всегда

Нет меры слез. Нет избавления от боли. Мы заново учимся жить, говорить, думать. Ты жив, а мы с мамой умерли, чтобы воскреснуть для новой жизни. Все, что казалось раньше большим и значительным, вдруг стало мелким и неважным. Есть ты, в каждой клеточке нашего тела и души. Мы много поняли за эти дни. Мы хоронили не тебя, а домик, в котором ты жил. Помнишь, когда любимая пижама тебе стала малой и мы ее выкинули, ты плакал; когда разбилась твоя чашка с долматинчиками, ты тоже горевал. Мы плачем и горюем о твоем домике, а ты выпорхнул из него и улетел в вечность. Ты жив, мы всегда чувствуем твое теплое дыхание, твою нежность, слышим твой заразительный смех и ту музыку, которую ты играл. Ты утешаешь нас, мальчик. Ты пришел к своей крестной и деликатно, как всегда это делал, притронулся пальчиком к ее спине и сказал тихо: "Катя, я взял у мальчика книжку с картинками и забыл ее вернуть..." Потом место твоего прикосновения обжигало твою крестную целый день. Ты не говоришь с нами, потому что мы слишком ослепли от горя и еще не готовы. Знаешь, вчера, когда тебе исполнилось девять дней, к месту твоей гибели пришли все дети нашего поселка. Они принесли тебе много цветов и долго не расходились. То же было и здесь. Твоя могилка за один день превратилась в дивный цветник. А еще мы решили построить храм в Саянах в честь твоего небесного покровителя - патриарха Тихона. Уже выделили землю в центре поселка, так что у тебя будет на земле свой домик, куда ты будешь прилетать и общаться с нами, со своими сродниками.
Раньше, пока ты был здесь, мы слишком были заняты собой, а теперь живем только тобой. Это нас держит, дает смысл. Наши глаза слепы, чтобы видеть твой мир, а ты видишь нас хорошо и очень поддерживаешь нас. Спасибо тебе, сын, за то, что ты пожил на этой земле с нами. Спасибо, что отвел нас от пустопорожней суеты и вернул к главному, ради чего стоит жить. Мы будем стараться быть достойными тебя. Всегда, каждую минуту нашей жизни.

Маленький человечек

Я как-то говорил тебе, что внутри нас, в самом сердце живет маленький человечек. Он рождается вместе с нами, но если внешний человек растет, часто становится строптивым, завистливым, злым, то человек внутренний всегда юн, чист и прекрасен; он страдает, когда мы совершаем что-то плохое и плачет, если мы не раскаиваемся в своих поступках и не исправляемся. Если ты делаешь зло, то бросаешь камень в этого маленького человечка, ему больно, а значит, больно тебе. Если творишь добро, то он радуется и на твоем сердце становится светло и легко. "А что потом бывает? Ну, тогда, когда..." Я понял тебя и ответил, что со временем внешний человек болеет, стареет и умирает, в то время как внутренний твой человек растет и крепнет (если, конечно, ты все правильно делаешь), превращается в совершенного юношу. Тело, как старая одежда, отпадает, а человек духовный - сияющий, великолепный, сильный, добрый - возвращается в свой Дом, к Отцу Небесному. "А разве здесь не наш дом?" "Нет, здесь только временное пристанище. Мы странники на земле, а Дом наш на Небе." Потом мы часто говорили на эту тему, тебе очень интересно было, что будет ТАМ. Теперь ты знаешь все, гораздо больше нас. Твой маленький внутренний человек вырос в человека совершенного и мудрого. Ты просто перешагнул через порог иного мира и даже не заметил этого, потому что ты был безгрешен. На отпевании тебя не называли рабом Божиим или грешным, но называли блаженным и непорочным... Теперь ты ходишь в Саду Божием по его стезям и тропинкам. Научи и нас ходить по этому непорочному пути...

 Радость неосязаемого

"В разных мирах живут не ведающие о царстве Божием и ведающие о нем. Неверы смеются над нами, предпочитая воздушным замкам реальные, осязаемые. Но радует только неосязаемое. И если кому-то хочется завладеть лишним стадом овец, то хочется из тщеславия. А утехи тщеславия потрогать нельзя.
Вот почему не находят сути моего царства те, кто перебирает то, что в нем есть. "У тебя есть овцы, козы, ячмень,- перечисляют они,- жилища, горы и что еще, кроме этого?" Кроме этого, нет ничего у них самих, они чувствуют себя несчастными, им холодно. И я понял: они - прозекторы в мертвецкой. "Посмотрите, вот она, жизнь,- говорят они,- кости, мускулы, внутренности, кровь - и ничего больше". Жизнью светились глаза, но света нет в мертвом прахе. И царство мое - вовсе не овцы, не поля, не дома и не горы, оно то, что объединяет их, превращая в единое целое. Оно - то, что питает любовь. Те, кто любит его, как я, счастливы, как я, и мы живем с ними в одном доме".
А. Сент-Экзюпери, "Цитадель"

Влд. Антоний Сурожский.

"Когда человек живет несколько лет с умирающим, так ясно делается, что каждое слово, каждое самое обыкновенное действие может и должно стать выражением всей глубины, всей красоты и правды, которые есть между двумя людьми; тогда нет вещей значительных и незначительных; самое простое слово может быть словом жизни - и может быть убийственным, холодным словом. И то, как мы принесем человеку его еду, и как мы поправим больному подушку, и как мы прикоснемся его телу, и какими глазами на него глядим, и как звучит наш голос - всё это имеет окончательное и, порой, последнее значение; и это так страшно, и это так дивно.

Но когда умрет человек, у каждого в душе ужас: сколько я пропустил случаев проявить любовь, сколько слов не сказанных или сказанных не так; сколько поступков могло бы быть не совершено, и сколько могло бы быть сделано! И тогда мы с болью в сердце думаем: а теперь поздно!..
И это ложь, это неправда! Поздно не бывает никогда; никогда, потому что Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых, потому что все, и усопшие, и на земле живущие, живы для Него, потому что любовь никогда не бывает в прошлом, никогда нельзя сказать "мы друг друга любили, а только "мы любим друг друга вечной, заветной любовью". И если это так - о, тогда действительно, как говорится в пасхальной службе: пожерта смерть победою; унесена, как мощным потоком, победой любви, победой Воскресения Христова всякая смерть, всякая разлука; нет прошлого времени, а есть только ныне и во веки веков - даже не будущее, а вечное перед нами. И это так дивно, и такая в этом лежит надежда."

 Вернусь

Автор

 Я пришел сюда, чтобы рассказать вам о своем мире, о своих чувствах и переживаниях, о радости и свете, которые реальней и сильнее всех наших бед и проблем.
Я хотел поделиться с вами своей верой, хотя понимаю, что это дело сокровенное и личное, что веру нельзя доказывать и навязывать, ее можно показывать только всей своей жизнью.
Я думал приоткрыть завесу своего творчества, потому что через него мы отчасти приобщаемся к божественной красоте Творца, становимся чище, выше и сильней.
И вот теперь мой мир раскололся на мелкие кусочки, из всех чувств остались в груди боль и горе, свет померк в глазах и радость, птица небесная, улетела, взмахнув своим легким и белым крылом.
Источники мысли пересохли, в них едва сочится живительная влага; слова тяжелы словно камни, а сердце - кусок льда, в котором едва теплится жизнь.
Но я не умер и не сломался, хоть и сильно согнулся.
Всегда чувствую вашу теплоту, молитвы и вашу любовь и очень дорожу ими.
Я завтра, наверное, уеду на роспись храма, но вернусь обязательно. Надеюсь, молитвами моего сыночка, Господь просветит мой ум и оживит сердце, перевяжет раны душевные и даст возможность совершить еще много. В память о нем...
Я вернусь...

Сказал мне Господь

Пришел час и сказал мне Господь: ступай, братец, на землю и поживи на ней. Он поселил меня в месте, прекрасней которого нет на свете. Там горы сдвинулись по берегам реки, и зонты кедров вознеслись над пихтами и березами; родники там прозрачны как слеза, и над чистейшими речными струями сверкает серебристым боком на закате хариус. С ветки насмешливо поглядывает бурундук, а в таежной чаще соревнуются в плаче кукушка и иволга.
Хорошо тебе здесь? - спросил Господь.
Чуден мир Твой, Господи!
Оглянись вокруг и скажи: знают ли это здешние жители?
Нет, Господи, глаза их ослепли, ум помутился в хмелю, сердца очерствели от злобы и грубости. Глаголы их непотребны и чувства низменны.
Хочешь ли так жить? - спросил Господь и, не дождавшись ответа, повел меня по другому пути.
Тогда узнал я полной мере, что такое бессилие и боль, увидел страдание рядом и смерть на соседней койке. Я задыхался в смраде собственной гниющей плоти и рано понял цену ее. Взял душу мою Господь, но зачем-то вернул ее обратно.
Время еще не настало и час не пробил. Ступай, как можешь, и неси свой крест дальше.
Мне, несмышленому, иногда казалось, что непосилен этот крест: так часто сжимало сердце отчаяние. Но Господь не оставил меня. На время забыл я о красотах вокруг, погрузившись в пучину книжной премудрости. Сколько света и сладких минут пережил я наедине с книгами. А потом слова стали слагаться внутри меня, я приобщился к великой силе творчества.
До времени оставил меня Господь, чтобы окреп я и набрался сил. Но уязвилось мое сердце любовью земной и, кажется, не было предела восторгу и счастью.
Это не твой путь,- сказал мне Господь и дал выпить из горькой чаши безответности и оставленности. Тогда показалась мне прежняя боль укусом пчелы, потому что душа моя на долгие годы вверглась в ад, где нет надежды и нет просвета.
Но и тогда не оставил меня Господь. Повел меня дорогой страннической - от храма к храму, от монастыря к монастырю. Встречал я мудрых, убеленных сединами святых людей, они прикасались своими легкими перстами к душе и исцеляли сердечные язвы. Наполнилось сердце перезвоном духовной радости, глаза открылись, как будто слетела с них чешуя, ум избавился от суетного.
Хорошо тебе? - спросил Господь.
Так легко, как раньше не было!
Тогда иди, возьми Мое ярмо, и служи людям до самого края жизни.
Но воспротивился я воле архиерея и собора старцев. Смутилась душа, затрепетала от страха и малодушия. Как же я, грешнейший из всех людей, могу кого-то поучать, наставлять и возносить приношения Богу. Оставьте меня так, как есть...
Хорошо,- сказал мне кротко Господь.- Иди в мир и отведай иного.
Он связал меня узами супружескими, Он даровал мне великое сокровище - сына. Был я счастлив, слушая топот босых ножек и младенческий лепет. Радовался, когда стали открываться в нем дивные дарования. Гордился тем, что он не от мира сего, что душа его настроена на красоту и свет.
Именно этого ждала душа моя и я, наконец, обрел полноту и смысл жизни.
Но это еще не все! - сказал мне Господь.- Ты дал сыну плоть и кровь, но душа его родилась в Моих недрах. Он - Мой сын, и я возьму его к Себе, потому что неуютно ему в человеческом мире. Душа его жаждет того, что не можешь дать ему ты, да и никто; он предназначен не для для земной суеты и тщетности. У него другой путь и другой мир, который Я дам ему.
И взял сына моего Господь.
Горько плакал я и кричал над гробницей моей кровинушки. Воздевал руки к небу и спрашивал Бога: почему, зачем и за что? Просил я Всевышнего, чтобы забрал он мою душу, но вернул мне моего мальчика, потому что не вынесу этой разлуки и не переживу этой утраты.
Вынесешь и перенесешь,- сказал мне Господь,- потому что в Моей власти вдунуть в человека жизнь и забрать ее, низринуть человека в пучину горя и изъять его оттуда. Я взял твоего сына в чистоте и святости. Я поселю его в саду Моем, и неужели ты думаешь, что мир падший прекрасней моих обителей?
Но я люблю его больше всего! - дерзал возражать я Богу.
Ты любишь себя и в сыне любил образ свой. Ты тешил себя мыслью, что будешь гордиться им как великим музыкантом. Отчего же ты, часто поминающий имя Мое, не гордишься его святостью и непорочностью. Разве нужны Мне ваши книги и ваша музыка, когда Я творю слово и звук из ничего и вся вселенная - Мой оркестр. Разве не хочешь, чтобы сын твой был музыкантом в Моем оркестре? Или не веришь, что он вымолит и спасет не одну душу из твоего грешного рода? Смирись, возьми крест свой и иди за Мной вслед за своим сыном.
Так сказал мне Господь, я пал ниц и долго не мог встать от раскаяния и тяжести. А потом поднялся, попробовал поднять крест свой, и не смог. И только руки друзей, пришедших разделить мою скорбь, помогли оторваться от земли и двинуться дальше, в гору.
Я знаю, Господи, дальше будет трудней, но я не вижу иного пути. Ты помогал мне вначале и поддерживал в середине пути, ты звал меня в Свои обители, но я не захотел. Ты и тогда не оставил меня; не оставь меня и теперь. Молитвами сына моего и всех святых людей, которых я встречал в жизни...

 У яблони

Все как прежде: жгучее солнце над разомлевшей землей, белые стаи гусей на лугах и согнувшиеся фигуры земледельцев. После жатвы на нивах жгут солому и горький дым разъедает глаза. Вот яблоко покачнулось на ветке от движения воздуха, сорвалось. Плод созрел и упал. Интересно: скорбят ли корни и ветви от такой потери? Они вытерпели лютую стужу, чтобы одеться в брачные одежды из белых цветов. Цветок сам по себе совершенен, но это еще не плод. Лепестки умирают, уступая место невзрачной завязи. И много нужно трудится корням и ветвям, чтобы яблоко созрело и налилось. И все это лишь для того, чтобы оно упало и превратилось в тлен. Вечное умирание и рождение.
Я стою под яблоней целый час, забыв о красках и кистях, о своих соратниках, которые терпеливо ожидают меня на лесах в церкви. Я хочу научиться мудрости дерева, набраться силы от теплой и живой земли, чтобы просто жить, радуясь рассветам и закатам, звездному небу с его созвездиями. Хочу как эти старые землепашцы весной бросать зерна в холодную борозду, а осенью растирать в ладонях теплые золотистые колосья.
Но яблоня говорит мне: этому никогда не быть. Ты будешь до конца в нести в своем сердце язвы и в душе своей боль. Человек не ветвь, и рождение его не яблоко. Ум понимает, что плод созрел и настала пора отправляться ему в небесные житницы. Но все естество восстает против сего и желает только одного: скорей бы туда! Меня ничто не утешает здесь - ни дивный степной простор, ни полет журавля над колокольней, ни теплый летний дождь, который смывает слезы с лица, ни даже любимое некогда ремесло... Есть люди, которые пишут иконы, но есть еще те, которые стремяться стать иконой, убрав из своей жизни все лишнее, прогорклое, суетное, темное. Это я почувствовал, когда стоял у могилы дивного старца Серафима из Ракитного. Он ушел из этого мира четверть века назад, но какая сила - светлая, мощная, утешительная - исходит от его места упокоения! Как нужно сильно любить людей, чтобы посылать им эти дивные волны любви из другого мира.
Яблоко упало, но в душе ничего не отозвалось. Отзвалось там, в Ракитном, на могиле человека, которого я никогда не видел в этой жизни. Он ушел туда, а сердце оставил здесь. Я остался здесь, а сердце ушло туда. "Где сокровище ваше, там и сердце ваше". Наше скровище ныне там, а не здесь. Поэтому станем жить "нездешней" жизнью...

 Под открытым небом

Я не прошу у Бога избавления от боли. Боль открыла мне небо и еще раз показала, что ценно в этой жизни, а что пусто. Я хочу всегда идти под открытым небом, хоть это и трудно. Я прошу у Бога вынести эту боль. До самого конца...

 Свобода

Можно закрыться в собственной скорлупе и озлобиться, можно взроптать на Бога и на несправедливость судьбы, можно потерять веру и себя, превратившись в серую тень, доживая свои дни в унынии и безнадежности.
Но есть и другой путь: отречься от всего суетного, мимолетного, открыть душу нараспашку, не страшась ударов и стрел лукавого. Нужно прилепиться к безбрежному океану Любви, который разлит над нашими головами, не обращать внимания на усталость и боль, служить тем, кто нуждается в помощи и поддержке, видеть в каждом встречном образ и подобие Божие, постараться не делать зла и не служить лжи.
Я верю во второй путь и точно знаю, что он ведет в райские обители, где живет теперь мой мальчик. Дай, Боже, сил и терпения, чтобы не сойти с этого пути!..

 Ощущение Бога

"Кто достиг любви Божией, тот не желает уже снова пребывать здесь, потому что любовь эта уничтожает страх иной жизни.
Радость о Боге крепче здешней жизни, и кто обрел ее, тот не только не посмотрит на страдания, но даже не обратит взора на жизнь свою, и не будет в нем иного чувства, кроме той радости.
Любовь сладостнее жизни, и разумение Бога, от которого рождается любовь, сладостнее меда и сота.
Любви - не печаль принять тяжкую смерть за ближних.
Любовь есть порождение ведения, то есть познания духовного, а ведение есть порождение душевного здравия, здравие же душевное есть сила, происшедшая от длительного терпения.
- А что есть ведение? - спросили старца.
- Ощущение бессмертной жизни.
- Что есть бессмертная жизнь?
- Ощущение Бога. Жизнь вечная есть утешение в Боге, и кто обрел это утешение, тот почитает излишним утешение житейское..." Преп. Исаак Сирин

Пристрастие 

Мы слишком привязаны к этой земле. Нам трудно представить, что мы никогда не услышим шума волн на морском берегу , пения птиц на летней заре, звуков голоса наших родных и любимых. Но ведь ходят рядом с нами глухие от рождения или томятся пожизненно узники в темницах. Они не слышат то, что каждый день услаждает наш слух, но при этом нельзя сказать, что они не живут. То же и слепорожденные: им никогда не суждено увидеть солнечный свет, капель росинок на белой розе, лица собственного ребенка. Но они чувствуют, любят, плачут, правда, иначе, чем все. И мы не имеем права утверждать, что жизнь их ущербна. Ущербность не в физических изъянах, а в душе. В свое время у меня было двое друзей-лилипутов, брат и сестра. Их вера была столь горяча и сильна, что я не видел такой самоотверженности, преданности Богу и любви в больших, здоровых, "полноценных" людях. Ущербность - в самодовольстве, черствости, равнодушии к чужой боли; она - в чрезмерном пристрастии к земной красоте и житейским благам. Тот, кто слишком зациклен на себе, не может по-настоящему любить, потому что любовь - это всегда жертва, это когда отдаешь себя другому не отчасти, а целиком, без остатка. Такой человек не может вполне видеть красоту мира и окружающих его людей, поскольку ум его занят собственными переживаниями и проблемами; для него важнее несварение собственного желудка, чем горе ребенка, потерявшего родителей.
Мы видим, слышим, осязаем мир, наслаждаемся звуками, чувствами, ощущениями, и гоним, гоним от себя мысль, что скоро все это увянет, как листва осенью, а потом и померкнет навсегда, скованное льдом смерти. Что же будет тогда? Пустота? Холод? Прах и тлен?
Конечно нет! Просто не нужно так сильно привязываться к тому, что быстро проходит. Я знаю людей, которые могут позволить себе все: купить любую вещь, поехать, куда душе угодно, удовлетворить всякое свое желание. Но глаза их пусты, как у слепцов, а сердца черны, как головешки и холодны как лед. Это - ходячие великолепные гробы, точнее, ездящие на лимузинах.
Но знал я старцев, у которых кроме рваной рясы не было ничего, они всю жизнь провели в лагерях, ссылках, а позже добровольно заключили себя в тесных кельях, довольствуясь хлебом и водой. Они не видели чудесных стран и островов, знали только дорогу от кельи до храма. Они и голову-то редко поднимали от земли. Но когда поднимали, то глаза их светились дивным, живительным светом; рядом с ними, казалось, воздух светлел. Даже их гробницы до сих пор источают этот свет, который чувствуешь не сердцем даже, а всем существом.
У нас всегда есть выбор: к чему прилепиться душой, и важно выбрать то, что преображает наше существо.
Со светлым праздником Успения!

Журнал автора