Это слабость, прикрывающая себя разговорами о силе и свободе. Даже решившийся на самоубийство человек, – на самом деле разрывается между желанием жить и умереть. То что это слабость легко доказывается тем, что человеку очень трудно совершить самоубийство в одиночку. Люди, которые собираются совершить суицид, часто говорят об этом в прямой  или косвенной форме. Иногда высказывание делается просто в шутливой или  нарочито легкой форме. Иногда человек идет к врачу и предъявляет неопределенные жалобы в надежде, что врач откроет истинную причину обращения. Иногда суицидная попытка не выглядит чем-то серьезным. Человек выпивает упаковку таблеток в такой момент, когда он точно знает, что это будет обнаружено. Или наносит себе повреждение, которое не может привести к летальному исходу.

   Люди относятся к таким суицидным попыткам как к способу привлечь внимание, и отчасти это так и есть. Это крик о помощи. Если он останется без ответа, может последовать другая, уже серьезная попытка.

   И  все-таки в одиночку сложно, – легче, когда нас много, так одинаково думающих, – нам легче и физически, и совесть легче обмануть или усыпить. Поэтому и хотят принять законы, не только для того чтобы смерть была легкой (эвтаназия), но и для того чтобы на совести было полегче.

   Идея самоубийства  полностью противоположна  представлению о том, что жизнь полна смысла для каждого человеческого существа при любых обстоятельствах.

   Нередко используется понятие «рациональный суицид». Оно описывает способность человека, подведя сознательный итог всей своей жизни, принять решение об отказе от дальнейшего существования.

   В первую очередь возникает сомнение: всякий ли человек способен оценить свою жизнь с достаточной объективностью? Это особенно верно в случае, когда человек приходит к выводу, что его проблемы неразрешимы или что единственно возможным решением является самоубийство. Каким бы сильным не было это убеждение, оно все же является субъективным. Человеческая утомленность жизнью носит чисто эмоциональный характер, а эмоции никогда не были убедительным аргументом. Самоубийство не только лишает человека возможности развиваться и приобретать опыт в результате собственных страданий, но и лишает возможности искупить страдания, которые он сам причинил другим.

   На доводы о том, что всякий человек обладает свободой принять решение, стремиться продолжать жить или нет, можно возразить, что человеческая свобода – это не «свобода от», а «свобода для» – свобода для того, чтобы брать на себя ответственность. Можно показать такому человеку, что он похож на шахматиста, который, столкнувшись с очень трудной шахматной задачей, просто смахивает фигуры с доски. Но ведь таким способом задачи не решить. Равно как не решить жизненных проблем разрушением этой жизни. Как, сбрасывая фигуры с доски, шахматист нарушает правила игры, так нарушает правила жизни и человек, покушающийся на самоубийство. Какая же здесь сила? Здесь бунт и гордость.  

   Почему гордые люди слабые и поэтому малодушные? Потому что они далеки от Бога. Ведь «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». (Иак.4:6) Люди рассчитывают только на свои силы, а их может очень не хватать в определенные периоды жизни. Сильным может сделать человека только Всесильный. Сильным внутренне, духовно, – внешняя сила ничто – она все равно с годами уйдет. Внутренняя, духовная сила заключена в любви к Богу и ближним.

- Есть поговорка “Скорее бы Бог прибрал”. Насколько грешно так откровенно призывать смерть?

Если не обращать внимания на некоторую грубость этого выражения, то я уже говорил, – смотря как эти слова произносить, с каким чувством: со смирением или с недовольством, с ропотом или с покорностью воле Божией, добавляя в конце своего прошения, пускай и в такой форме выраженного, – но да будет воля Твоя, Господи. И естественно так мы можем думать только о себе, а не о других.

   Когда я приходил к тяжело больным пожилым людям, и слышал ропот в этих словах, – приходилось объяснять им что Господь Сам знает когда каждого человека призвать из этой земной жизни в Царство Небесное. И что видимо, мы еще не готовы предстать перед Ним и войти в Его Царство.

- Нередко нецерковными людьми страдание и муки расцениваются как жестокость со стороны Бога. Где же Его милость и любовь? Разве любящий может так поступить? Как принять болезнь и примирить себя с Богом?

Это очень большая отдельная тема. Здесь необходимо говорить о смысле жизни и смерти, о смысле страданий, о невозможности любви без жертвы и свободы, об Иисусе Христе, о Его распятии и Воскресении. На все эти темы написано очень много книг. Мне запомнилась в одной книге проповедь о. Дмитрия Смирнова в Неделю Крестопоклонную. Я приведу некоторые его рассуждения.

В чем особенность современного человека в сравнении с человеком предыдущих эпох? В том, что он все время ноет, всем недоволен, постоянно жалуется, ему все плохо, все больно, все нехорошо, все не так; он очень слаб духовно – слаб духом. Это болезнь века. А давайте подумаем над тем, что Господь претерпел. Есть такая русская пословица: “Господь терпел и нам велел”.

   Да, Господь терпел, а нам-то велел зачем? Когда человек начинает страдать, все в нем возмущается. Почему человек возмущается, когда ему нехорошо? Да потому, что это противоестественное состояние. Господь создал человека не для того, чтобы он страдал и терпел, а для блаженства. И человек блаженствовал, было такое время – это  время пребывания Адама и Евы в раю, когда у них не было ни забот, ни трудов, ни скорбей, ни болезней, а было непрестанное пребывание с Богом, непрестанная радость, созидание и творчество, к чему и был призван человек. Но ему, помимо этих прекрасных вещей, дана была еще и свобода, и он эту свободу употребил во зло. И чаще всего человек свободу употребляет во зло.

   Посмотрим на Христа. Он Сам жил на земле и дал нам образ, каковой должна быть жизнь наша. Что же Он, будучи человеком, претерпел? Сначала, как все младенцы, Он был в послушании у Своих родителей. И Христос не доставлял им всяких огорчений, а был послушным ребенком, хотя Он был Вседержитель. Он мог бы создать Себе других родителей, мог создать другую вообще планету и населить ее совершенно другими существами, но Он любил именно этих людей, Своих чад, которых создал от Адама много лет, веков и тысяч лет тому назад. И не хотел их, вот этих конкретных людей, погубить, а хотел именно их спасти. И ради этого претерпел суровую жизнь – был  гоним, уже с самого младенчества Его хотели убить. И вся Его жизнь была сплошной мукой – не  только физической, закончившейся самой страшной казнью, которую только можно перенести человеку, но и нравственной, душевной, духовной. Он страдал всем Своим человеческим существом, как только может страдать человек. Он терпел и непонимание, даже от Своих родителей, от Своих братьев, детей Иосифа, и самых ближайших родственников, которых любил; и от тех учеников, которых Он избрал, перед которыми сотворил много чудес, которых учил – Сам  ходил с ними по Галилее и по Иудее и их воспитывал. И в результате что? Все разбежались, один вообще предателем стал, другой отрекся.
     Был ли Он на земле счастлив? Невозможно вообразить Христа веселым, довольным, улыбающимся, потирающим руки, пребывающим в самодовольстве. Лик Христов предстает перед нами в молчаливой печали и скорби, потому что Он всех любил, всем сострадал, Он всех хотел вывести из мрачного тупика их собственной жизни, но понимание-то находил в единицах. Вот образ жизни христианской и образ отношения христианина к этой жизни. Скорбел ли Он? Да. Тяжело Ему было? Да. Но Он не пытался заставить этих людей что-то совершить, не пытался их силком переделывать. Он им только показывал, как надо, показывал, что такое вера, что такое благородство, что такое молитва. Он просто был и учил, а каждый, если хотел – воспринимал, не хотел – не  воспринимал.

   И мы все являемся Его учениками, продолжателями Его дела – мы, пока такие же немощные, такие же слабые, постоянно уклоняющиеся от истины, никак не возьмущие в толк, что земная жизнь дана нам не для счастья, не для того, чтобы все у нас было хорошо.

   Для чего же мы родились на свет? Мы родились, чтобы страдать, потому что только так мы можем что-то важное понять. Потому что страдание очищает, оно человека делает мудрее, учит его, возвышает – любое  страдание. Поговоришь с человеком тридцати пяти лет – он  обычно рассказывает о том, как служил в армии. Ему было тяжело, на него давили, он оторвался от отца и матери – но  он об этом вспоминает как об особенно важном периоде своей жизни. Поговоришь с воевавшим стариком – он  вспоминает только войну; прошло уже сорок лет, а он говорит все о войне, о войне, о войне. Почему? Да потому, что только в это время он и жил по-настоящему. Поговоришь с матерью – она  говорит только о своих детях: как она их рожала, как мучилась с ними. И вот это мучение и было тем временем, когда она, собственно, жила, а вовсе не время, когда она еще была свободна, туда-сюда фланировала и занималась всякими веселыми и легкими делами. Так же и ученый – он  не так радуется открытию, а более вспоминает муки, которые испытал, когда еще искал. И художник всегда мучается, создавая картину. В любой картине, даже если кажется, что она написана легко, заключено колоссальное страдание.
  Через страдание только человек может познать, что такое любовь.

  Так и Христос – когда  родился, Он был бессмертным. Как же бессмертный и безгрешный смог умереть на Кресте? Он умер потому, что грехи всех людей от Адама и до нас с вами взял на Себя: каждое наше раздражение, каждый ропот, глупость и невосприимчивость – все  греховное море всех людей от начала и до конца. Если мы задыхаемся от собственных грехов, мучаемся ими, то каково было Его страдание, когда Он грехи всех людей взял на Себя. Именно поэтому у Него пот падал как капли крови. И конечно, ни один человек на земле не мог бы это вынести – только  Бог, только совершенно безгрешный мог все это бремя взвалить Себе на плечи. Как Григорий Богослов сказал: Христос ради нас стал грешником. Поэтому Его и убили на Кресте, что Он наш грех пригвоздил ко Кресту.
     И когда мы приходим к Нему, истекающему кровью, и говорим: “Прости нас”, – Он   прощает. Он имеет эту власть прощать, потому что для этого на землю и пришел. Вот нам дана какая благодать. И если мы этим пренебрегаем, Бог ли виноват в том, что мы не войдем в Царствие Небесное? Нет, не Бог. Это значит, мы сами от Него отвернулись. Значит, нам наша мышиная возня дороже всего на свете. Нам вот это важно: наше собственное “я”, наши собственные амбиции, наша собственная личная жизнь, наше мельтешение в течение семидесяти – восьмидесяти лет, пока мы здесь пребываем. Значит, нам совершенно безразлично, что Христос ходил по земле и то, что Он говорил, что Он делал, как Он жил.

    Я думаю страдания и муки расцениваются кем-то как жестокость со стороны Бога, прежде всего из-за некоторого обмана. Нам с детства говорят, что человек создан для счастья и радости, здесь на земле, нам желают только физического здоровья и земного благополучия.

При такой установке неизбежно разочарование. Начинается поиск виновного. При неправильных представлениях о Боге, – находится и виновный.

  Можно спросить почему же Церковь молится об избавлении от скорбей, если скорби посылаются Богом и в них есть смысл. Да, церковная молитва содержит прошение “избавитися нам от всякия скорби”. Но речь здесь идет вовсе не о том, чтобы нас избавить от креста – а  от нашего неправильного отношения к скорби, потому что человек правильно, по-христиански устроенный скорби не имеет, независимо от того, страждет ли его тело, или он брошен, или он хочет есть или пить, или у него какие-то тяжелые обстоятельства. Такой человек переносит скорбные страдания с благодушием, а святые – даже  с радостью. Они скорбят лишь о своем несовершенстве.

   Кто-то скажет: но Христос же скорбел? Да, Христос скорбел, и Матерь Божия скорбела, и скорбели многие святые и сейчас скорбят. Какая же скорбь в христианском сердце Богу угодна? Только одна – скорбь  сострадания, когда сердце, видя страдания других, состраждет им; состраждет, видя, что ближний уклоняется от истинного пути, уклоняется от креста. И зрение этого, конечно, трудно переносимо, без скорби это видеть невозможно. Каждый из нас по опыту знает, что страдания наших детей приносят нам больше муки, чем наши собственные, и многие матери согласились бы сами страдать, только бы не страдали их дети – именно  потому, что сострадание приносит скорбь бОльшую.

   Чтобы примирится с Богом нужно Его полюбить. При этом важно знать что невозможно любить без служения. Это только в миру считается что любовь сама приходит и уходит. В христианстве считают, что любовь приобретается или дарится в ответ на служение, а теряется из-за грехов. Служит своему ребенку мать, когда он у нее еще во чреве. И потом, – когда кормит, пеленает, купает, ночей не досыпает. И в ответ на эту жертву рождается необыкновенное чувство, которое называется материнская любовь. Многие молодые люди, в которых есть желание любить, – стремятся послужить Родине, науке, страдающим. Не у всех это получается, но, тем не менее, это стремление присутствует в человеке. Богу мы служим по той же причине, – мы хотим любовью ответить на Его любовь. Служение Богу многоразлично и разносторонне. Это не только служение в храме. Служить Богу могут все. В любом звании и в любом положении. Даже прикованные к постели могут служить. У них служение особенное, невидимое. Они могут молиться за тех кто за ними ухаживает. Могут  лишний раз не побеспокоить их, а что-то потерпеть. Могут думать о тех, кому еще хуже, хотя кажется что хуже уже некуда. Их служение особенно ценно в глазах Божиих, потому что оно невидимо, за него не получишь благодарности от людей. За такое служение, за безропотное перенесение страданий, – Сам Господь будет благодарить, награждать и облегчать страдания. Только так, – вместе с Богом возможно принять болезнь, а заодно и то облегчение, которое такое принятие несет с собой.

Правмир