Фрагмент картины В.И. Суриков - Боярыня Морозова

Почему современных христиан в обществе нередко называют юродивыми? Юродивые — значит, не похожие на остальных и свободные. От чего и для чего? Размышляет иерей Сергий КРУГЛОВ, клирик Спасского собора города Минусинска Красноярского края.

Чем юродивые похожи на хиппи?


Среди чинов святых в православных святцах чин юродивых, или, как их еще именуют, блаженных, вызывает особый интерес. Ксения Петербургская, Василий Блаженный, Паша Саровская, Матронушка… Картинки из их житий: вот они ведут себя как сумасшедшие, вот резко и бесстрашно обличают сильных мира сего, вот тайно помогают бедным и униженным, вот целонощно молятся Богу на лютом морозе, стоя босыми ногами прямо на воздухе, вот творят чудеса, пророчествуют и открывают то, что скрыто от простых людей, притом умудряясь уничижить себя, скрыть сияние своей святости от любопытных…

В таком примерно виде ими интересуется и массовый обыватель, далекий от Христа и Церкви. Поехать в Москву попросить у мощей Матронушки об исцелении от болезни, передать записочку с прошением об избавлении от суда на Смоленское кладбище Ксении, добыть свечку, водицу, земельку с могилы блаженного — лично знаю (да наверняка знаете и вы) многих людей, которые все это проделывали, но христианами при этом не являются; Христос, Его заповеди и жизнь по ним, Евхаристия и Евангелие им не интересны. Ищет, ищет род сей прелюбодейный чудес и знамений, исцеления от болячек и избавления от проблем на халяву, ищет гуру и чудотворцев!

Этот вздох воцерковленного человека часто раздается и в повседневных церковных разговорах, и в проповедях, и на страницах церковных СМИ… И поймав себя на этом вздохе, явственно разбираю в нем осуждение и гордость: себя, верующего, счел праведником, а «их», неверующих, — грешниками. Нет, так не пойдет. За такую мою позицию меня бы первого те самые юродивые и обличили бы! В чем же тут дело?

Первое, внешнее, что мы видим в юродивых, то, что они всегда противостоят официозу, своим поведением разрушают определенные парадигмы общества. Если общество позиционирует себя как христианское — то христианские парадигмы. Таковы те «классические» юродивые из святцев, жившие в православных империях, и многочисленные юродивые, не прославленные Церковью, но подлинные, о которых мы читали или слышали из воспоминаний верующих о временах гонений на Церковь при советской власти. Таковы были — в чем-то — и представители поколения «детей-цветов» на Западе: война во Вьетнаме, появление рока, Вудсток, хиппи, марихуана, поиск «расширения сознания», иногда — эпатирующие окружающих заигрывания с беспредельным, с царством тьмы, нигилизма, отчаяния… До того как превратиться в массовую культуру, это течение тоже воспринималось западным истеблишментом как юродство, это был бунт против протестантской (в основном) морали, норм и ценностей, против общества, фарисейски пользующегося традиционно христианскими символами и формулами — но утратившего Дух… И вот дети своих благочестивых отцов подняли бунт, ринулись искать этот Дух — и не только на туманном мистическом Востоке, но и в собственной христианской почве (об этом немало написано, стоит перечитать, например, «Не от мира сего» — книгу о знаменитом православном подвижнике Америки о. Серафиме Роузе, ее автор, о. Дамаскин Христенсен, немало страниц посвятил воспоминаниям о таких духовных исканиях американской молодежи 50-60-х годов ХХ века).

Этот бунт, это «неканоническое» юродство знакомы и нам в России — господствующий атеистический истеблишмент создал в советском андеграунде некое хаотическое, но все же центростремительное движение в сторону Христа. Песни Башлачева и Янки Дягилевой, раннего «Воскресенья» и Егора Летова, стихи подпольных поэтов, трактаты диссидентствующих философов, картины непризнанных официозом художников — многое из этого неосознанно, неявно, но неизменно вращалось вокруг Неба и Церкви — неба на российской земле, которая как-никак, а тысячу лет была православной. Можно сказать, что эти советские юродивые в реальную Церковь зачастую и не входили, но они сидели недалеко от паперти и швыряли комья грязи в советских обывателей, встряхивая их от спячки, призывая вспомнить утраченный Дух, свидетельствуя кумачово-бетонной эпохе «человека, звучащего гордо» библейскими словами: «Думаете, вы победили? Но — жив Бог, и жива душа моя!»

В эпохи застоя, кажущегося незыблемым, юродивые НАПОМИНАЛИ людям о «едином на потребу», о Боге и Его правде, так часто попираемой в житейской суете, о Его жертвенной любви, требующей от человека взамен не фарисейского исполнения норм и обрядов, а живой сердечной отдачи… В разные эпохи — по-разному.

С православной империей в этом отношении — все понятно. Андрей Зайцев, специалист по русской агиографии, в своей книге «Жития святых. Путеводитель» пишет так: «Лишь в те моменты, когда в стране или империи складывается устойчивое представление о самоценности внешних обрядов или собственном государстве как о “православном царстве”, где нет места сомнению и внимательному вслушиванию в то, что может сказать Бог, появляется блаженный и ниспровергает всю традиционную парадигму. Появление юродивого — сигнал о том, что в обществе форма превалирует над содержанием, а буква над духом» (М.: Эксмо, 2008г. С. 125).

С каким идолом борется юродивый сегодня?

И вот дальше перед нами — вопрос: а возможно ли появление юродивых Христа ради в наши дни? Мы живем не в православной империи, искать духовности нам никто не запрещает: исповедуй какую хочешь веру, хоть самую экзотическую, или не исповедуй никакой — твое дело, полная свобода! Эстетика бунта в наши дни выродилась в эстетику вседозволенности, маргинальные субкультуры, которые когда-то расценивали как носителей подавленной духовности, вроде панков, готов, рокеров всех мастей и прочих, имже несть числа, сами стали частью масскультуры, частью истеблишмента, в наши дни само понятие «устои», «традиции» не пользуется авторитетом (вспомним знаменитые слова Олеси Николаевой: «Ныне распространена особая гордость — гордость мытаря, что он не таков, как фарисей…»).

На этот вопрос мы ответим: да, христианские юродивые — есть. Во-первых, дух Христов, который вдохновлял святых древности, жив и сейчас в Церкви. А во-вторых, христианские юродивые — не просто бунтари, ниспровергатели «устоев». Они ниспровергатели устоев, ставших — идолами. В этом — извечная борьба христианина, борьба против языческих идолов за свободу во Христе. Когда-то, во времена православных империй, идола пытались сделать из церковных обрядов — и христиане боролись за возвращение обряду духа Христова. Сегодня идол, который установил свою власть над миллионами, который вроде бы допускает свободу в исповедании религии, одежде, поведении, который вроде бы отменяет «ханжеские предрассудки» во имя «вседозволенности», но цепко старается держать своих подданных в узде и требует от них ежедневных жертв, — это дух потребительства, он же дух мира. И жизнь нелицемерно верующего христианина полна такого противостояния этому идолу, духу века сего… Вот над человеком смеются — а он продолжает поститься, молиться и ходить в храм, ему кричат: «Да что это тебе дает?!! Как был ты бедный и больной — так и остался! Посмотри — в церкви один обман, попы жиреют, а ты!…» — а он делает то, чему научен, ради Иисуса, а не ради хлеба куса, как говорили в старину. Вот уверовавший бизнесмен решил делать деньги не ради наживы, а чтобы помогать неимущим, он благотворит, никак не «пиаря» своих действий, отказывается вести бизнес с использованием обмана — и слышит в свой адрес от своих близких: «Да ты ненормальный! Лох, неудачник, посмотри, как делают дела вон тот и вон тот!…» — а он продолжает идти за Христом. Вот христианка рожает очередного ребенка, не слушая вопля: «Дура, зачем нищету плодишь!..» Вот христианин не изводит себя по ночам горькими думами насчет пенсии, обеспеченной старости и вечного телесного здоровья, для него новая марка сотового или автомобиля не является светом в окошке, а слоган «Не дай себе засохнуть!» — программой жизни… На многоголосый вопль толпы «Не имеем иного царя, кроме кесаря!» он отвечает: «А я — имею. Я имею Царя-Бога, Его законы исполняю, Его власть призываю ежедневно в молитве “Отче наш”, чтоб была она на земле, как и на небе!» Современный юродивый напоминает адептам вседозволенности — о суде Божьем, тем, кто не хочет связывать себя семейными узами, — об ответственности и о жертвенности в любви, любителям халявы — о творческом отношении к труду по заповеди Божьей. Своей обыденной жизнью он здесь, на земле, напоминает окружающим о Небе, пусть даже раздражая их таким напоминанием…

В чем-то все это и есть — неотмирность Церкви и юродство во Христе. В чем-то все мы призваны быть «безумцами Христа ради», как называл всех христиан апостол Павел в Первом послании к Коринфянам… И в этом юродстве — попробуйте-ка вот так пожить какое-то время, среди реального мира сего — мучениками. Нет, мы не просияем перед миром, нас не напишут на иконе, к нашей могиле не придут тысячи паломников — да это ведь и неважно. Важно то, что своей христианской жизнью, самой простой, какой жили и живут сейчас множества «святых», то есть взятых Богом в особый удел, мы исполним то, что заповедал Христос: свидетельствовать о Нем, — к чему и призвана Церковь, маленькое семечко, брошенное в землю этого мира.

Правмир