|
Людям свойственно хотеть стабильности: пусть у меня не всё идеально, но хочу, чтобы завтра у меня оставалось всё то, что есть сейчас.
Традиционное Христианство, в том числе православное, часто представляется таким островом стабильности в бурном море. Пасхалия рассчитана на века вперед, давно установлены все правила и предписания, только следуй им – и всё будет хорошо.
Так ли это?
Помню, как слышал утверждение одного человека: Церковь есть Тело Христово, а Христос во веки тот же, поэтому Церковь не подвержена изменениям. Но сказать, что Христос не претерпевал никаких телесных изменений – значит сказать, что Он не рождался, не был младенцем, ребенком, подростком, юношей и взрослым мужчиной, что никогда не умирал и не воскресал.
То же касается и исторической Церкви – она меняется, оставаясь при этом собой. Может быть, эти изменения проходят слишком медленно, чтобы заметить их за год или два, но и нам очевидно, что церковная жизнь в России теперь отличается от той, какая была четверть века или век тому назад.
Но насколько стабильна жизнь самого христианина?
Чтобы на этот вопрос ответить, придется посмотреть на жизнь Того, Кому христианин призван подражать – на Самого Иисуса. Она может показаться нам воплощением стабильности… но только в тот период, о котором мы ничего не знаем: от возвращения в Назарет и до выхода на проповедь.
Само Рождество – это невиданный скандал, нарушение всех писаных и неписаных правил. Девушка, которая забеременела накануне свадьбы, жених, который все же готов ее принять в жены, роды в самом неподходящем месте, внезапное бегство… Правда же, не так хотелось бы нам заводить семью, не так выдавать замуж и женить собственных детей!
Не касаясь тех лет, о которых мы не знаем (и которые проходили как у всех, размеренно и стабильно, по крайней мере, на внешний взгляд), перейдем теперь к служению Иисуса. Его жизнь – постоянное «негде главу преклонить», Его обращение к апостолам – «оставь всё и иди за Мной», Его проповедь самым разным людям полна совершенно неожиданных советов: не заботьтесь, что вам есть и пить, и даже мертвецов пусть погребают мертвые.
Поступать именно так, отказавшись сразу и от всего, удавалось в истории христианства только избранным святым, и если бы так вдруг сделали все – общество бы просто развалилось, некому было бы ловить рыбу, продавать ее на рынке или жарить ее на обед. Значит ли это, что радикализм Его призывов надо понимать в переносном смысле, или что он касается только каких-то отдельных избранников?
Трудно сказать наверняка, но задумаемся еще вот над чем. Какими были основные претензии к Спасителю книжников, фарисеев, саддукеев, иродиан, и наконец, римского наместника Пилата? Все они видели в нем угрозу стабильности. Всё у них было более или менее под контролем, все они друг друга не слишком любили, но как-то притерпелись, научились взаимодействовать. И с народом были у них свои договоренности: пусть живете вы не очень хорошо, но зато стабильно.
И вдруг – мертвые воскресают, больные исцеляются, причем нарочито по субботам, будто шести дней мало, нищим благовествуется… А что, если весь привычный распорядок рухнет? Что, если придется отказаться от привычного и уютного положения? Что, если народ выйдет из подчинения, если римляне пришлют карательную экспедицию, если пойдут прахом все усилия, разрушится с таким трудом выстроенная стабильность? Лучше Одному погибнуть за народ.
И ставится крест на Голгофе. А потом в немилость у императора впадает Пилат, еще через некоторое время народ выходит из подчинения умеренным книжникам и законникам, поднимает восстание против Рима, Рим присылает войска.
Примерно через треть века после Голгофы город и храм разрушены до основания, народ рассеян, государство уничтожено. Не осталось буквально камня на камне, как и пророчествовал Иисус – а те немногие камни западной стены в основании Храма, которых не коснулось это пророчество, стали до наших дней главной святыней иудеев. Она называется «Стена плача».
Я не думаю, что всякому, кто услышит призыв Христа, надлежит, словно мытарю Матфею, немедленно бросить навсегда свою работу, или, словно сыновьям Зеведеевым Иакову и Иоанну, оставить престарелого отца. Но каждому, без малейшего исключения, предстоит отправиться в путешествие, а для начала – пересмотреть свой багаж: что взять, что оставить. И, что самое интересное, такую ревизию предстоит делать на каждой остановке по пути, потому что по дороге будет попадаться много всего нужного и важного, а место в нашем сердце, в нашей голове и нашей жизни ограничено – всё не поместиться.
Перефразируя мультяшного кота, чтобы купить что-нибудь нужное, надо сначала продать что-нибудь ненужное, а то и просто выбросить без сожалений.
А любые устоявшиеся формы вроде пасхалии, рассчитанной на много поколений вперед – это всего лишь верстовые столбы по дороге, но не сама дорога, не те находки и открытия, которые нас на ней ждут.
У апостолов, причем самых близких к Учителю, не раз, наверное, возникало желание остаться в каком-нибудь прекрасном месте и прекратить это путешествие. «Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии», – предлагает Петр во время Преображения, и как я его понимаю! И как им наверняка хотелось уже после Голгофы удержать при себе Воскресшего Учителя, поселиться в тихом укромном месте и больше никогда никуда не ходить.
Поддайся они искушению стабильностью – не было бы у нас никакого Христианства.
|
Статьи -> Человек и мир -> Андрей Десницкий: Христос и стабильность