Жити завтра -> Статьи -> О Вере, Надежде и Любви -> Юлия КОМИНКО."Мама, жить!"

Юлия КОМИНКО. (Аспирантка Института журналистики Национального Университета им. Шевченко)

«Батюшка, я выздоровею — никогда грешить не буду! Я Вам храм деревянный поставлю — без единого гвоздя!» Тринадцатилетний Иванко привязался к доброму «больничному» отцу Евгению, заглядывает ему в глаза своими лучистыми светлыми глазками, один из которых врачи ему уже не спасут. Да что там глаза, борьба идет теперь за самого мальчишку, за его надежды, за желание стать, когда вырастет, священником. Но опухоль головного мозга, да еще таких размеров, да еще рецидив… Если не поможет последнее средство — облучение, Иванка выпишут из больницы, он с мамой уедет домой, чтобы уже не вернуться.

Он с мамой… Они все, эти детки, с мамами. Они поступают в детские отделения областных и республиканских больниц с диагнозами один страшнее другого — лейкоз, саркома, нейробластома, лимфома — и все злокачественное, с метастазами, с осложнениями и болью. Малыши принимают свои диагнозы безразлично, длинные запутанные названия звучат для них лишь непонятным набором слов. Но они знают — это что-то страшное, а не просто у них болит ручка, или головочка, или животик. Теперь им нужно терпеть и лечиться, и вести себя хорошо, так, как говорят врачи.

Зато их родители понимают все: рак. Но понять мало, нужно еще принять. Осознать, что боль, от которой горячими молитвами пытались уберечь свою кровинушку, теперь на нее обрушится. Что впереди у сына или дочки — месяцы мучительного лечения. Что с этого момента ребенок ходит по краю, и хлебнув столько, сколько выдержит, своих детских страданий, все равно может уйти и оставить их здесь одних.

Так уж устроено родительское сердце. Безрассудно ходим всю зиму без шапки, кашляем и жалуемся на больное горло, с температурой стучим в офисах по клавиатуре, исполняя свои должностные обязанности. Но зато детки наши передвигаются по заснеженной улице в двух штанах на подкладке, носках-сапогах, шапках-капюшонах. Да еще маленькие рукавички болтаются на резинке. Банальный насморк ребенка вызывает у нас шоп-туры в ближайшую аптеку. Если у него поднимается температура, горе всем врачам, которые не успеют прибежать по первому зову. Слова боль и больница — то, что никак не сочетается в родительском мозгу с розовощеким и пахучим своим птенчиком.

Но рак… Наверное самое страшное в детских болезнях, что это именно ДЕТСКИЕ болезни. Если несчастье случается с тобой, все просто — держись, крепись и борись. Ищи силы преодолеть болезнь, переступай через нее. А как объяснить семилетней девчушке, что мало выдержать химиотерапию, надо еще попытаться вставать на свои слабые тонкие ножки и двигаться, двигаться. Знаете, в палатах детских отделений онкологических клиник всегда много ярких воздушных шаров. Когда заходишь, создается ощущение праздника и надежды. Но дело не в праздниках, а в выживании. Эти детки дуют шары кто сколько может, чтобы разрабатывать легкие, которым нужно «приходить в себя» после очередной «химии». Мама Надя знала, что если подняться у ребенка сил нет, шарики могут послужить спасением, но дочка слишком ослабела — какое уж тут дутье! Осложнение наступило через пару дней: хрипы, кашель, двустороннее воспаление легких, отек, реанимация и… чудо, что успели откачать, куда надо подсоединить и вернуть, почти в последнее мгновение вернуть
Каждый малыш в онкоцентре или в отделениях гематологии — герой. Ребенок, который раньше на детской площадке поедал песок лопатками или сбивал коленки, гоняя на велосипеде, теперь борется с болезнью, со своим страхом. Он — настоящий герой. А родители, которые все на свете отдали бы, лишь бы поменяться с ним местами, забрать у него его боль всю, без остатка, могут разве что находиться с ним рядом и поддерживать его в этой смертельной битве. Им нужно быть хорошими соратниками: маме — плакать только по ночам, чтобы малыш не видел ее слез; не отчаиваться, когда уже вторую неделю сын может только воду пить, да и то, с трудом приоткрывая рот; не спать, чтобы следить за подключенной к любимому маленькому тельцу капельницой с ядом. А папе — ждать. Ждать и не сломаться.

Разве рак лечится? Да, и особенно — детский. Причем украинские специалисты — детские онкологи и гематологи — достигают результатов, сравнимых со статистикой ведущих клиник мира: 75 процентов выздоровления после лейкемии, близкие цифры — и по другим видам рака... Тем не мене, лечение крайне тяжелое. Изнуряющее, на пределах возможностей детского организма. Не у всех малышей этих возможностей хватает...

Лейкемия лечится в стационаре 8-9 месяцев, саркома — год-полтора. Выдержать такое — трудно даже представить себе, как это возможно. В детские отделения вместе с детками, больными раком, ложатся и мамы. Но ложатся — громко сказано. Женщинам не полагается ни питания, ни койко-места — ничего. Скажите спасибо, что дают лекарства, разрешают быть рядом с ребенком, готовить ему еду, пользоваться казенным холодильником. Бывает, попадется такая себе тетка-медсестра, наорет за испачканную постель, за разбитый в коридоре флакон. «Чего вы зашли обутая. Вы ложитесь?» — спросит она робкую посетительницу. Тетка тут — сетра-хозяйка, вот и гоняет она измученных от спанья на стульях мамочек как надоевших гостей.

Через три-четыре месяца (у кого-то раньше, у кого-то позже) у папы с мамой закончатся деньги. Основные лекарства даст больница, но лечить все осложнения — за свой счет. Маленькая Карина прошла шесть химиотерапий. Заболела оспой. С ветрянкой лежала в реанимации. Прошли еще три «химии» и десять дней «облучались». Лечение осложнилось лейкопенией и тромбоцитопенией. Нам эти слова не скажут ни о чем, но за ними — страдание девчушки, а ей только 1 год и 9 месяцев. И мама, у которой еще есть силы, но «денег катастрофически не хватает». Объявлений, просьб о помощи — десятки: «Я — мама Никиты Вика. Никита наш первый и очень желанный ребенок… Не оставьте нас один на один с нашей бедой!»; «Я вынуждена обратиться к людям, которые мне могли бы помочь в моем горе…»; «Моему сыну Роману, 11 лет, он мой единственный ребенок. В Киеве мы уже 8 месяцев… Прошли 18 химиотерапий», «Я кланяюсь вам низко в ноги и прошу помощи. Моя единственная внучка тяжело больна…»; «Братья и сестры! С просьбой, мольбой и надеждой обращаюсь к вам. Мне 24 года. Лежу со своим сыном Олежкой…» Нужны деньги, лекарства, протезы — всем и все. «Услышьте меня, поймите — мой ребенок — это все самое любимое, самое родное — это все, что есть у меня!»

Мало только искать деньги на лекарства, еще нужны доноры. «Срочно, три человека. Парня просто теряют». Парня теряют, девчонку теряют. Прошло три дня, никто не откликнулся. И девчонки не стало. А парень живет.

Маме Наташе легче, чем маме Рае. Маме Наташе нужно меньше доноров, потому что ее больному лейкемией сынишке только десять месяцев, он весит так мало, что проблемы со сдачей крови пока не стоят. А мама Рая должна «доставать» нового донора каждые три дня. У ее сына — апластическая анемия, его организм ничего не вырабатывает, все нужно «заливать» чужое. И помногу. А доноров нет. Она ищет, где только можно. Ходит к курсантам, к студентам, к военным, и часто слышит риторический вопрос — зачем сдавать, все равно умрет. Молодой врач тоже говорит, что умрет. Сыну — 14 лет, в тяжелейшем состоянии, все понимает. «Мама, жить!» — читает она в его глазах и потому для нее не выход опустить руки и смотреть, как он угасает. Снова просить, вдруг помогут, вдруг придут. Вдруг — чудо…

А рассуждать, нужно ли продлевать жизнь и страдания, если надежды нет, — пусть об этом думаю те, кто не видел лысую головочку маленькой дюймовочки, у которой опухоль «съела» обе почки, и за которую борются все окружающие. Ей достанут деньги на лечение, и прооперируют, и она будет жить, потому что в нее верят. Рак забирает много, слишком много маленьких страдальческих жизней. Славику достали неимоверную сумму долларов на операцию по трансплантации костного мозга. Все прошло успешно, но — где-то произошел сбой, организм не выдержал и ребенок умер. Деньги на ветер? На такие слова один студент духовной школы ответил, что мы, уповающие на Бога и доверяющие Ему, боремся не за день-два лишних страданий, а за Вечную Жизнь каждого ребенка. «Верим, что все мы должны прожить ровно столько, сколько нужно для нашего спасения. Если дети умирают, пусть даже не смотря на все старания окружающих, значит все, они спасены. Будем теперь просить их молиться за нас у Престола Царя Небесного…»

Доктор, лечащий детей от раков и сарком, сказал, что на треть спасение жизни больного ребенка зависит от лекарств, на треть — от врачей, и на треть — от родителей. Есть такие, кто, узнав о страшном диагнозе сына или дочери, забирают его домой, и только участковый врач сообщает потом в больницу, что ребенок умер. Есть такие, кто приезжает, начинает лечение, но ломается от безденежья, безнадежья, бессилия и увозит ребенка домой. Но есть и такие, которые колесят от поликлиники к поликлинике, от стационара к стационару и, узнав спустя 9 месяцев скитаний о диагнозе-приговоре, с большой опухолью и шестью метастазами заходят на свою первую «химию». Они живут надеждой, сдают своим деткам кровь так часто, как это вообще возможно, достают деньги там, где и не снилось. Они, эти папы и мамы, становятся потенциальными донорами костного мозга в международной базе данных, в обмен на то, что их ребенку дешевле обойдется операция. Они живут Сдесь программы скачать бесплатно без регистрации и смс софт мыслью отдать своей маленькой дочери через год почку — папину или мамину — смотря, чья подойдет. А на вопрос «Как вы?» отвечают недоуменным взглядом: «Да разве о себе думаешь…»

Больной раком ребенок проходит в своих страданиях девять кругов ада. И девять кругов рядом с ним идут его родители. Как Богородица за Христом во время Крестного пути, так и папа с мамой пытаются помочь своему забинтованному мученику понести его Крест, да поднять не могут — не по силам, тяжелый очень. Но есть Тот, Кто поможет, Кто поддержит, укрепит. Тот, кто даст силы встать утром, и за трубками детской капельницы увидеть в окне солнце. «Слава Тебе, показавшему нам свет!»

Светлой памяти всех маленьких героев, кто уже не с нами