Вопрос "ЗА ЧТО?" не даёт покоя, рвётся наружу. Неужели это - наказание? Да разве же мы заслужили такое? Почему - именно мой ребёнок?.. Но в минуту затишья сердце вдруг подсказывает верный ответ. И он невесел: ЗА ЧТО - есть всегда. Грехи чёрным шлейфом облепили и нас, и даже наших малышей. Кладём руку на сердце и осознаём: если бы за каждый наш грех Господь воздавал по справедливости - нас ждало бы нечто гораздо худшее, несравненно более ужасное. Но Бог вновь и вновь прощает нас, склоняющихся перед Ним в раскаянии. Значит, болезнь ребёнка - не есть непосредственное наказание за наши грехи? "Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме?.."
Тогда на смену первому приходит вопрос: "ПОЧЕМУ?" Как так вышло, откуда она берётся эта болезнь?.. Ответ - тоже не в отвлечённом морализаторстве, он прост и примитивен. Откуда? Из чернобыльских изотопов, разлетевшихся по Украине, когда наши дети ещё не были зачаты. Из воды, которую мы пьём вместе со всем, что в неё слито. Из выхлопных газов, асбестовых стройматериалов, озоновых дыр… Все вместе мы успешно разрушаем мир, называя это прогрессом - и платим за этот прогресс здоровьем и жизнями собственных детей. Грехи друг друга ударяют по нам, разрушая и убивая. Так грех нерадивых инженеров, спроектировавших АЭС спустя рукава, поразил миллионы жизней своими чудовищными последствиями…
Но этого ответа нам мало. Да, мы поняли причины, но что же Господь не укрыл моё чадо от этого кошмара?.. Ведь Он - Всемогущий, что же Ему стоило?!..
Так мы мучительно дозреваем до третьего вопроса: ДЛЯ ЧЕГО? Задать его гораздо страшнее, чем первые два. Но лишь он пробивает тупик детского страдания и наполняет его не постижимым до конца, но реальным смыслом. У нашей жизни вновь появляется цель. Пусть нам не постигнуть того, как и почему приходит в мир страдание и боль. Но мы знаем: Господь разделил их с нами, более того - Своей крестной жертвой придал им глубочайший смысл. Нет спасения вне Креста. И когда он вручён нам - главное, не упасть под его тяжестью или не свернуть в сторону, под уклон, где идти полегче…
Путь чудовищен. И мысль, которая вдруг вспыхивает в голове, кажется столь страшной, неправильной, даже постыдной, что мы упрямо гоним её прочь. Но она возвращается снова и снова: "Если это - не наказание, то что же это?.. Неужели… - дар?.."
…Наверное, ни я, ни жена так и не решились бы произнести это вслух (хотя, как оказалось, думали об этом оба) - если бы то же самое не сказал нам наш восьмилетний сын, облысевший и измученный после первого двухмесячного курса химиотерапии.
Так Господь открывается нам в бездне и мраке. И мы уже не жалеем, что оказались здесь. Закусываем губы - и идём вперёд. Нам ещё так далеко до выздоровления… Главное - идти. Потому что Бог - и есть ПУТЬ.

В стране, столь долго бывшей нашей Родиной, сделавшей безбожие своим идолом, сформировались уродливые, карикатурные принципы безбожной гуманности. Человеку, чья жизнь в опасности, не сообщают об этом, а напротив - тщательнейшим образом скрывают его болезнь! Казалось бы, порочность такой лжи очевидна: она не даёт шанса мобилизовать силы на выздоровление (вспомним рак 4-й степени, который еще в 60-е годы сумел силой воли победить А.Солженицын). Да и смерть - это такое событие в жизни, к которому надо успеть приготовиться…
Слава Богу, у нас, христиан, нет иного пути, кроме того, чтобы говорить правду. Любую. Однако - как рассказать о тяжёлой, онкологической болезни ребёнку? Невероятно сурова эта правда… Но без неё не обойтись.
Не раз мы наблюдали в отделении такую сцену. Родители категорически отказываются сообщить ребёнку его истинное заболевание. Так что же, их чадо пребывает в счастливом неведении? Вовсе нет. Из обрывков разговоров взрослых, из того, чем больны дети рядом с ними, маленькие пациенты быстро понимают, чем на самом деле больны они сами. И - срабатывает железная логика: "Другие знают, что у них рак, и не горюют, потому что их вылечат. А от меня скрывают мою болезнь, - значит, мне хуже всех, меня нельзя вылечить. Я скоро умру". Такой ребёнок прекращает бороться и впадает в депрессию. И хорошо, если родители соглашаются с уговорами врачей и решаются на серьёзный и правдивый разговор с сыном или дочкой. На следующий же день ребёнка не узнать. Он радуется жизни и полон решимости за неё бороться.
…Вам кажется это парадоксом? Что вы, ничуть. Наша честность - залог доверия между нами, взрослыми, и ребёнком, доверия вплоть до последней черты. Это залог любви. Во лжи, пусть порождаемой из самых прекрасных побуждений, никогда не прорастёт ни надежда, ни вера. Ведь Бог, Которому мы верим, есть ИСТИНА.

Бог виднее отсюда. Нам было проще не замечать Его в мешанине повседневных дел. Здесь - слишком хорошо чувствуешь Его присутствие. Не на небесном троне - на Кресте…
Мы могли быть в конфликте с паном Создателем, непримиримо задавать Ему всё те же бессмысленные (но кажущиеся очень гордыми и независимыми) вопросы, которые давно стали "общим местом"… Но первые дни в отделении меняют всё. Мир остался за больничными стенами, мы на месяцы выброшены из него, будем жить здесь, в изоляте, в борьбе с раком крови. И бессмысленная пустота вопросов осыпается, мы оказываемся лицом к лицу со Спасителем.
У каждой семьи, ребёнка, мамы свой срок для этой встречи. Торопить в наших условиях - безнадёжно. Попытки "порассказывать" о Христе словно уходят в вату. Не воспринимаются от тех, кто пришёл оттуда, из внешнего мира, от благополучных и здоровых.
Чьи это слова?.. "Я не имею права проповедовать тем, о ком проявляю заботу... Получается, что я торгую верой: оказываю больному помощь, и он чувствует себя обязанным помолиться, как я того хочу… Поэтому, пока меня не спросят о Христе, я молчу о Нём. Я просто изо всех сил стараюсь, чтобы через меня хоть немного светил другим Его свет".
В самом деле, почему мы всегда стремимся начать РАССКАЗЫВАТЬ о Боге?.. Сказано ведь: "не многие делайтесь учителями" (Иак.3:1). И ещё сказано: "Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Мф.5:16).
Основная проповедь нашим детям - это не читать с ними Библию и не заучивать заповеди. Это - жить вместе с ними, деля боль, приходя на помощь, вместе радуясь победам. Бескорыстно быть рядом. Как рядом - Бог, сказавший о Себе, что Он есть ЖИЗНЬ.

Но бывают ситуации, когда врачи помочь уже не могут. Умирание... Как вести себя с детьми в этом состоянии, как говорить с ними?... Страшно это - находиться рядом. Но оставить их умирать в одиночестве - немыслимо подло. Как сказать им о нашей надежде, напомнить о Божьем Свете, чтобы это не прозвучало фальшиво?.. Разве их состояние - это не полное отчаяние от того, что так рано приходится прекращать жить?
Я спросил об этом священника, отца Владимира, которому не раз приходилось беседовать с детьми, уходящими из жизни. Как воспринимают они свой уход, насколько осознают, что им предстоит предстать перед Богом?
- Вы знаете, - чуть растерянно говорит о.Владимир, - дети совсем иначе чувствуют смерть, много лучше нас, взрослых, ощущают, что это - переход в другой мир. Они по-детски считают - и правильно считают! - что это не очень страшно. Им, скорее, не хочется, жалко расставаться с родителями, друзьями, но ужаса перед уходом у них нет. Хотя, может, я ошибаюсь...
Вряд ли батюшка ошибается. Хотите узнать то, во что не могут поверить многие, но что мы много раз видели в стенах нашего отделения? Очень часто не мы ведём к Богу тяжело больных детей, а они нас. Своей болезнью, своими хрупкими жизнями, даже своим умиранием они учат, поддерживают, утешают и воцерковляют нас.
Сашке было 4 года. Болезнь зашла слишком далеко, чтобы ему можно было помочь. В последние дни родители забрали мальчика из больницы - в родные стены. Приехав домой, Саша вдруг попросил: "А пойдём завтра в церковь?" Это притом, что его родители были православными скорее по традиции, чем по убеждениям, и в храме с детьми бывали нечасто.
В день смерти, утром, у Сашки болели ноги, он плакал. Потом успокоился, встал с кровати и спокойно попрощался со всеми: "Я пойду, вы же знаете…" Снова лёг - и тихо ушёл…
11-летняя Наташа уверовала в Господа первой в семье, стала ходить в церковь евангельских христиан-баптистов. Это произошло незадолго до болезни. Её мама пришла к вере, оказавшись с дочкой в больнице.
Выйдя из очередного кризиса, Наташа укладывала измотанную маму спать. А убедившись, что она заснула, начинала убирать в боксе. А ещё - писала стихи. Всё это - на фоне тяжелейшей химиотерапии. Но в её случае медицина оказалась бессильной.
Наташа знала, что умирает. Врачи видели, как она спокойно о чём-то говорила маме по пути в реанимацию. Да, она просила маму держаться! Просила молиться за неверующего отца и не расставаться с ним ни в коем случае. После смерти Наташи её папа тоже пришёл ко Христу.
Серёжа в свои 13 лет тоже всё прекрасно понимал... Врачи смогли продлить ему жизнь на один год, и это был год, полный тяжёлых страданий. Может, ни к чему было их продлевать? Но видели бы вы, какое желание жить светилось у него в глазах! Потом в них стало собираться все больше и больше тоски. Но всякий раз, когда кто-то заходил в палату, он благодарил взглядом - за то, что его не оставили, не бросили, что он не один, что за него сражаются. За день до смерти Серёжа попросил, чтобы приехал священник. Беседовал с отцом Владимиром наедине. А уже покидая этот мир, последний раз придя в сознание, он пытался утешить плачущую маму - сказал ей, что у него ничего не болит...
Что можем мы дать этим детям? Дай нам Бог самим чему-то научиться от них! Они ждут, чтобы мы просто - были с ними рядом. Будем готовы подать "утку" или почитать книжку, ответить на заданный вопрос, поддержать не словами о вере - а живой верой, искренней и бескорыстной любовью. Дальнейшее уже без нас совершит Тот, Кто Своим страданием открыл нам вечность. Кто Сам - ведущая в вечность ДВЕРЬ.

Человеку "со стороны" бывает очень непросто понять: девять месяцев, проводимые в отделении - это не выброшенное из жизни время, а полноценная жизнь. "Мамки" готовят на кухне "дополнительное питание", вечерами подолгу общаются, делают одна другой причёски… Дети, "отключившись" от капельниц, рвутся в игровую комнату. Порой их активность превышает допустимую, и приходится её сдерживать. Что там за воинственные крики в коридоре? Мальчишки-"лейкозники", заканчивающие лечение, сколотили "банду" казаков-разбойников из тех, кто только начинает терапию и кому лучше вообще в коридоре не показываться. Перепуганные мамы "новобранцев" выговаривают атаманам, не замечая парадоксальности своих слов:
- Не все же такие здоровые, как вы!..
Главная особенность жизни здесь - это время, словно растянувшееся во много раз. Время ребёнка, лежащего под капельницей. Время мамы, сидящей у кровати беспокойно дремлющего сына или дочки (а все показатели крови - третий день на "нулях", и чем он живёт - непонятно). В этом времени, в тишине и одиночестве, наваливающихся невыносимым грузом, вдруг начинаешь ощущать Присутствие. И, может быть впервые, обращаешься к Нему со словами молитвы.
- Сам по себе ребёнок ведь ничего против Церкви и Бога не имеет, - говорит о.Владимир, - если, конечно, родители активно не препятствовали этому. Тем более, ребёнок, находящийся в таком состоянии. И не только больным детям нужно обращение к Господу - их родителей тоже переполняет потребность очистить душу и сердце перед Христом.
В редкой палате на тумбочке нет небольшой иконы. И если в первое время образок стоит на одном и том же месте, то после можно заметить: его положение немного меняется. Значит, брали в руки, думали, обращались, глядя на изображение, к Первообразу.
И бывает, что вечером "мамки" собираются в столовой не поболтать "за жизнь" - а вместе помолиться. А ребёнок, перед тем, как заснуть, долго смотрит на свой нательный крестик, а потом крепко зажимает его в руке.
Лишь научившись замечать эти мимолётные внешние знаки, понимаешь, насколько в стенах отделения жива ВЕРА.

Повторюсь: это начало жизни в Боге старательно охраняется и детьми, и мамами, и врачами от посторонних глаз, от вмешательства внешнего мира. Скорее, они готовы раскрыть свою внутреннюю жизнь нам - родителям, чьи дети уже закончили лечение и живут дома (а мы продолжаем проведывать всё новых пациентов детской гематологии). Надо ли говорить, какую ответственность они, сами о том не зная, на нас этим возлагают?
Только, когда вопросы заданы, когда нас позвали, чтобы вместе обратиться к Богу в молитве, когда маленькие пациенты и их родители поняли, что они и есть Церковь, - лишь тогда настаёт время для словесной проповеди. Ведь в своём стремлении к Богу нужно не промахнуться, не пройти случайно мимо Христа.
Самое главное - не сбиться на слащавый шаблон, на сказочку или на "общие слова". Эти дети способны воспринять самое глубинное: тайну пролитой за нас Крови (они, с капельницами в исколотых венах, вообще знают о крови много больше, чем кто другой), тайну Жертвы. Тайну того, что смерти нет. Тайну того, что все в руках Божьих, и не надо, ни в каких случаях нельзя падать духом.
Праздники - лучшие дни, чтобы учиться радости о Господе (разве не для того они и установлены Богом?). На Рождественские, Пасхальные представления выходят из палат все, кто хоть как-то может ходить: некоторые - вместе с капельницами, в масках (не карнавальных, а марлевых). "Лежачие" знают: к ним обязательно зайдут, поздравят, принесут подарок, напомнят - они не одни!
…Наступал год 2000-й от рождения Младенца Христа. С телеэкранов и поздравительных открыток на нас ощеривались драконьи морды... Мы решили ответить на это в своём представлении.
Ангел уже принёс пастухам Благую Весть, прозвучала знаменитая "Тихая ночь…" И вдруг в игровую комнату ворвался огромный дракон. Голова его была намалёвана на большущем воздушном шарике, а бумажное туловище волочилось сзади на несколько метров. Дракон заявил права на этот год, заявил, что все, здесь собравшиеся - принадлежат ему, а не Младенцу:
- Люди объявили этот год моим!.. Они забыли о Младенце, они празднуют в честь Меня! Я победил!
- Нет! - восклицает Ангел. - Пришёл час твоего поражения, не победы!
- Кто подобен мне? И кто может сразиться со мной?!..
- Они! - Ангел показывает на сидящих детей.
- Эти?.. - Дракон хохочет. - Они же маленькие! Слабые! Больные!
- Да, это они - малые и немощные, которым, силой родившегося Младенца, предстоит победить силы мира сего. Очень маленькое, очень слабое - стадо Христово. И тебе - не одолеть их!
И один из малышей, сжав в руке (которая вся в синяках от внутривенных катетеров) полученный от Ангела меч, поражает дракона прямо в лопающуюся голову.
…Потому что есть победа, одержав которую, уже ничего не боишься. Даже страшной болезни. Ведь Христос принес в мир ещё один великий дар. Это - НАДЕЖДА.

И вот наступает время для самого главного. Для того, чего не заменит ни одна проповедь, никакой рассказ. Время живой жизни Церкви. Ребенок приходит к личной Встрече со Христом. Евхаристия, причащение Тела и Крови Спасителя.
Священник приезжает в отделение. Все "ходячие" дети собираются в одной из палат (становящейся вдруг очень тесной), и их мамы - тоже. По одному подходят к батюшке в уголок, исповедуются. Затем священник берёт в руки Чашу…
Нет больше ни врача, ни пациента, ни "мамки"... Но всё и во всём - Христос.
В тишине, под видом хлеба и вина, совершается Встреча. И в ней находят наивысшее завершение и бессонные ночи врачей, и усталость мам, по очереди дежурящих у постели малыша, чьим родителям пришлось на время уехать домой, и добрые руки медсестёр, с первой попытки попадающих в самые тонкие вены, и глаза 5-летней Катьки, с трудом встающей с постели, чтобы подойти и сказать только что поступившей вместе с ребёнком и плачущей "мамке": "Тётенька, не плачьте, всё будет хорошо!"…
Потому что Бог, которого мы встречаем здесь, в больнице, - поистине, есть ЛЮБОВЬ.